Никакая волна. Александр Старостин

прыгает, пытаясь зубами ухватить ее за штанину.

      – Какой странный пес!

      – Это не пес. Это Бритни. В честь Бритни Спирс.

      – А ведь правда похожа!

      Ника треплет псину по холке и скидывает кроссовки. Она с благоговением смотрит на тонны винила, компакт-дисков и кассет на полках, на электрогитары в чехлах и на музыкальные журналы.

      – Круто, – говорит она. – Побывать в святая святых.

      В ее глазах читается беспокойство. Она ежится и прячет пальцы в рукава. Заметив початую бутылку на столе, интересуется:

      – Что за праздник?

      – Оплакиваю нашу независимость. Мы же теперь группа, подписанная на большой лейбл, – мне стоит труда говорить так, чтобы она не заметила дырку от выпавшего зуба.

      – Будем отбирать по номерам, – говорит Ника и открывает ноутбук. – И записывать.

      На мониторе – Энди в свадебном платье. По обе руки от него стоим мы с Тощим. Артем поодаль пытается залезть на заплесневелую балку.

      Фотография чуточку темная и смазанная, но я подбадриваю Нику:

      – Здесь нужно добавить контраста и все.

      Она записывает в свой черный блокнотик и жалуется на плохой свет. Говорит, что придется многое исправлять.

      На экране с периодичностью в три секунды всплывает снимок. То Энди в платье на фоне грязного, в подтеках ржавчины, бетона. То я в твидовом пиджаке.

      – Ты очень фотогеничный, – замечает Ника.

      Если не обращать внимания на легкие помарки с освещением, которые можно исправить, фотографии у Ники необычные и вполне профессиональные. Такой вызывающий квази-фэшн-стиль.

      «На твердую четверку», – сказал бы Кеша.

      – Это уже можно отдать в журнал.

      – Правда? – Глаза Ники загораются. – А в какой?

      – Змеев выбил статью в «Сверстнике». Для начала туда.

      Радости Ники нет предела. Она расслабляется и даже рассказывает, как работала в чайной.

      Их смена длилась одиннадцать часов. У нее уставали ноги, и приходилось запираться в туалете, чтобы отдохнуть. Ее мать, богатая бизнесвумен, считала, что на фотоаппарат дочь должна заработать сама. В результате Ника сбежала после первой же зарплаты.

      – Просто не выдержала. Если бы ты знал, как люди меня достали! – как-то совсем по-девчачьи говорит она. – А теперь я снимаю рок-звезд, и мои фото попадут в журнал. Это же отвал башки!

      Звучит так беззащитно и от души, что я интуитивно треплю ее по плечу. Рассуждаю о том, как часто родители не верят в своих детей, но это ничего не значит.

      – Они все равно их любят.

      – Это ты говоришь будущему психологу? – Она вскакивает из-за стола и идет на кухню, словно бывала здесь не раз. Предлагает заварить принесенный ею чай.

      – Будь как дома.

      – Сделаю покрепче. – Ника гремит посудой. – Не люблю, когда чай как ослиная моча!

      Я закуриваю, глядя на сменяющиеся в слайд-шоу кадры нашей недавней съемки.

      Ника ставит поднос с кружками