Подлинная история баскервильского чудовища. Михаил Харитонов

бы часть истины. Вы хотите знать, как я додумался до того, чтобы выдавать своего несчастного брата за гениального сыщика? Как известно, лист следует прятать среди листьев, книгу среди книг, а преступника, пусть невольного – среди других преступников. Однако не в качестве преступника, потому что в таком случае ему грозит то же, что и им. Но кто ближе всего к преступному миру? Сыщик! Скажу больше: у сыщика – в глазах общества – есть некие исключительные права. Он может появляться в компании самых подозрительных типов, он может совершать странные поступки и даже мелкие преступления, если только он сможет оправдать их интересами закона и справедливости. Сыщик может прилюдно возиться в грязи – ведь он ищет улики. Он может переодеваться в женское платье – ведь он следит за опасным преступником. Он может безнаказанно истязать животных – ведь он ставит опыты, имеющие большое значение для судебной медицины. При некоторых условиях он может даже нарушать неприкосновенность чужого жилища: вдруг ему показалось, что в запертой комнате томится невинная жертва? Помимо всего прочего, сыщик может быть мизантропом, наркоманом, кем угодно еще. И чем более знаменит сыщик, тем большие экстравагантности ему прощаются, ибо раскрытие преступлений – слишком важное дело для общества, чтобы проявлять излишнюю щепетильность. Разумеется, для этого преступления нужно все-таки раскрывать. Но я, как глава самой могущественной секретной службы Империи, могу бросить все ее силы и ресурсы на поддержание репутации Шерлока Холмса. Я ответил на ваш вопрос?

      – Благодарю, сэр. Но как вам пришла в голову сама идея?

      – Элементарно, Ватсон. От отчаяния. Впервые это случилось, – Майкрофт чуть прикрыл глаза, вспоминая, – почти сразу после той катастрофы, которая навеки сломила разум несчастного Шерлока. – Тогда мне казалось, что он поправляется… Мы строили планы его возвращения к театральной жизни, к свету рампы, к славе… А потом была зарезанная белошвейка и мой брат, ползающий в грязи с окровавленным ланцетом в руке. Полиция должна была прибыть с минуты на минуту. Мы не могли его увезти, не могли спрятать. Я был в отчаянии, но оно же придало моему уму небывалую остроту. Когда прибыли полицейские, я объяснил им, кто я такой, а Шерлока представил сотрудником нашего секретного отдела, изучающим улики. Бобби приняли все за чистую монету… Как принимают и теперь.

      – У меня последний вопрос, сэр. Мы оба знаем, что Шерлок – душевнобольной, к тому же он опасен для общества. Джеком Потрошителем до сих пор пугают детей, а сколько жертв было до и после этого? Почему бы, наконец, не запереть его в Бедламе? Или хотя бы в небольшой частной клинике, с вежливым обхождением, где ему будет покойно…

      – Мы уже пробовали, Ватсон. Помните ту маленькую швейцарскую клинику? Сколько он продержался? Год?

      – Да, мы тогда дали маху, – вздохнул майор. – Несчастный профессор Мориарти… Такая нелепая смерть!

      – Если бы не его уверенность, что он вернет разум моему брату, я никогда не согласился бы на это, да мне и не было бы это позволено, – сурово сказал Майкрофт Холмс. – А другого такого специалиста по душевным болезням