День, когда пала ночь. Саманта Шеннон

никогда не препятствовала. Тунува уже думала, что лишится рассудка, когда Сагул наконец вызвала обеих к себе.

      «Это союз тел, – спросила она, – или сердец?»

      Тунува медлила с ответом, опасаясь, не ранить бы Эсбар шипом слова.

      «За Тунуву сказать не могу, – опередила ее Эсбар, – но, настоятельница, разве одно исключает другое?»

      Сагул не зря была избрана на свой пост. Она с первого взгляда распознала, что между ними не мимолетное влечение, которое остынет со временем. Тут, на перекрестке дорог, сошлись два сердца и решили дальше идти вместе.

      «Вы обе мои дочери. Я доверяю вашему рассудку, но знайте обе, – предостерегла она, – вы не вправе допустить, чтобы любовь между вами превзошла вашу любовь к Матери. Нет ничего превыше нашего призвания. Если долг разлучит вас, как я разлучила в эти дни, вам придется вынести разлуку. Терпеть, что бы ни принесло будущее. Оставайтесь вместе, если желаете, но помните, что вы невесты Дерева».

      – Неудивительно, что она так разгорячилась, – пробормотала Тунува, когда губы освободились для слов. – Столько гвоздики…

      – И не только она, как мне помнится, – легонько шлепнула ее Эсбар, – но и ты, тихоня.

      – Я не всегда тихоня, – суховато отозвалась Тунува.

      Обе захихикали. Тридцать лет прошло, а стоило кому из них учуять гвоздику, одна ловила взгляд другой.

      Еще один поцелуй, и Эсбар села, откинула черные кудри, стекавшие по спине до пояса. Тунува заложила руки за голову.

      – Скажи мне, долго ли ты решалась ослушаться Сагул? – спросила она.

      – Я отвергаю обвинение! Я, как мунгуна, в точности исполнила ее просьбу. Утешила и успокоила сестер. – Эсбар потянулась за кувшином с вином. – А потом отправилась к Сию и сказала ей, что думаю о ее безрассудном дурачестве.

      Тунува с улыбкой покачала головой.

      – Да-да, качай головой и улыбайся, Тунува Мелим! Может, Сагул это не по нраву, но Сию растила в себе я. Я день и ночь трудилась, чтобы дать ей жизнь, и вправе сказать напрямик, если она меня позорит. Или тебя. – Эсбар налила земляничного вина в две чаши. – Она носит твое имя.

      – Сагул придумала для нее наказание?

      – Посидит неделю взаперти. А потом еще месяц ей нельзя будет выходить в лес.

      Тунува молча взяла у нее чашу.

      – Ты слишком мягка с ней, Тува, – настаивала Эсбар. – Сама знаешь, она поступила дурно.

      – Все мы были когда-то молоды и глупы.

      – Мы с тобой рассыпали мешочек гвоздики, но никогда не влезали на дерево.

      Так оно и было. Тунува и в семнадцать лет скорей дала бы отрубить себе ногу, чем ступила бы на святые ветви.

      Эсбар поставила между ними блюдо с плодами, взяла медовый финик. Тунува выбрала отваренную в масле сливу.

      – Хидат слазала за веревкой и после весь день провела в молитве, прося Мать о прощении, – сказала Эсбар. – Сомневаюсь, чтобы Сию проявила подобное благочестие.

      – Сию не терпит несвободы. Для нее это тяжкое наказание.

      Эсбар буркнула что-то, то ли соглашаясь,