День, когда пала ночь. Саманта Шеннон

разумению, способом.

      Никея вновь рассмеялась, легко и туманно:

      – Неплохо. Вы имели бы успех при дворе. – Улыбка ее погасла. – Вы сейчас были у великой императрицы. Вы ей прислуживаете?

      – Нет. – Думаи не позволила себе измениться в лице. – У ее величества лишь одна служанка, прибывшая с ней вместе из дворца.

      – Тайорин па Осипа.

      – Да. Вы знакомы с госпожой Осипой?

      – Знаю мельком, как и многих других, в том числе теперь и вас, Унора.

      Они быстро дошли до трапезной. В этот час здесь всегда было тесно и шумно, обитатели храма сонно тянули слова после дневных трудов и молитв. Никея повернулась к Думаи.

      – Рада знакомству, Унора, – сказала она. – Вы многому меня научили в столь краткой беседе.

      – Пусть ваша радость будет долгой, моя госпожа, – склонила голову Думаи.

      – Благодарю.

      Еще одна обаятельная улыбка, и Никея отошла к своей доедавшей ужин служанке.

      В дальнем конце трапезной Канифа наполнял миски гречневой кашей. Он скрепил рукава у локтей, обнажив худые смуглые руки. Думаи поймала его взгляд. Он вслед за ней нашел глазами двух женщин и незаметно кивнул.

      Никее нечего делать рядом с великой императрицей. Очень может быть, что подозрения Канифы оправданны. Теперь он позаботится, чтобы женщину провели отсюда прямо во внутренние покои.

      Думаи решила проведать солеходца. Через распахнутые ставни в его комнату врывалась снежная метель. Она подбежала к окну, выглянула в ночь.

      От храма тянулась цепочка следов.

      – Вернись! – крикнула Думаи. – Там смерть!

      Только ветер ответил ей, обжег щеки. Мало-помалу глаза различили на снегу темное пятно. Поняв, что видит, она пустилась бегом.

      Она пролетела через храм, сбежала по лестнице, по коридорам. Тироту гасил светильники.

      – Оставь! – крикнула на ходу Думаи. – Мне нужен свет!

      Тироту тут же остановился, затем шагнул за ней.

      На крыльце Думаи набросила на плечи мех. В глубоком снегу под ступенями увязали сапоги. Она побрела от храма, заслоняя глаза голой ладонью.

      «Не дразни гору, Думаи».

      Вихрь свистел в ушах, забивая их болью. Сюда еще доставал свет с крыльца, и дорога была хорошо знакома. Отходить дальше опасно, но, быть может, от этого зависит человеческая жизнь.

      Добравшись до скорченного тела, она упала на колени, смахнула снег с головы, ожидая увидеть лицо солеходца. А увидела другое – впервые за несколько дней.

      – Матушка, – прохрипела Думаи.

      Холодное пепельное лицо, заиндевелые ресницы, дыхание чуть теплится.

      – Матушка, нет! Зачем ты пошла за ним? – Повернув голову к храму, она выкрикнула: – Помогите!

      5

Запад

      Море било Инис кулаком, взметало белые брызги от древних утесов. Под ясным голубым небом перекликались чайки; раздувались, хлопали на ветру полосатые паруса, и Вулферт Гленн смотрел на взблескивающие между волнами лучи солнца.

      Впереди ждал Инис.

      Бушприт «Долгонога» нацелился в узкий