Старая-старая быль. Алёна Берндт

принес, – Прохор снял крепко нахлобученный на голову картуз, – Вот, прочти. Они позже воротятся, батюшка захворал.

      Катя трясущимися руками развернула письмо и стала медленно разбирать написанные рукою мужа строки. Краска возвращалась на её щеки, она понимала, что с мужем всё хорошо.

      – Что же ты болотом-то пошёл? – Катерина свернула бумагу и глянула на деверя, – Смотри, весь озяб, сам еще гляди захвораешь.

      – Гатью скорее до Усолья, да я думал, болотом безопасно. Сказывают, разбойничают нынче на дорогах, добрым людям ходить боязно.

      – Ладно. Смотри ты весь грязный да озябший! Как ты так увозился, по болоту никак вплавь добирался, али гать провалилась? Давай-ка пойди в баню, я вчерась подтапливала, ребятишек отмыть, поди еще не остыла, в чане вода осталась. Отмойся, одёжу там сложи, я застираю. А после в избу ступай, ребята спят еще, отец в свою избу третьего дня воротился.

      Прохор кивнул и поспешно скрылся в предбаннике, чтобы его, всего в болотной грязи не увидели деревенские.

      Глава 7.

      Усталость разливалась по телу вместе с теплом. Топленная накануне банная печь не успела остыть за летнюю ночь, вода в чане была еще горячей. Скинув пропитанную болотной грязью одежду, Прохор кинул её возле двери в предбаннике, а сам уселся на покрытый свежей соломой поло́к.

      Он черпал ковшом горячую воду из лохани, отмывал с себя грязь, а сам думал про то, что пришлось ему увидеть сегодня ночью.

      Храбрый молодец не выходил из дум, Прохор дивился, как же тот догадался так ловко скрыть лицо… Одежда незнакомца, которую удалось разглядеть, тоже была необычной для деревенского парня.

      Отмывшись, Прохор облачился в рубаху и штаны Ефима, которые дала ему Катерина, и вошел в большую, недавно срубленную избу брата.

      Племянники Прохора, шестилетний Степан и четырехлетняя Варвара, только проснулись, и при виде дядьки радостно раскричались:

      –Дядька Прохор приехал!

      Прохор бывал у брата часто, малышей любил и баловал. Усольская была много больше Березовки, лавка купца Сипягина была богата товаром, и потому Прохор, являясь в гости к брату непременно покупал в лавке узорные медовые пряники, леденцы и прочие лакомства для ребятни.

      – Здорово, Степан! – Прохор нарочито сурово, по-мужски, поздоровался с племянником, и подхватил обоих ребятишек, закружив по горнице.

      – Ты бубликов обещал, с маком! – обнимая дядьку за шею, прошептала Варя.

      – А ну, цыть вы, налетели, – усмехнулась Катерина, – Нечего их баловать, Прохор, я их наказала за вчерашнее.

      Ребятишки присмирели, отпустили дядьку и тихонько уселись на лавку подле стола. А Прохор, пряча улыбку строго спросил Катерину:

      – Это за что же наказаны?

      – А ты их поспрошай! – строжась лицом и улыбаясь глазами, ответила Катерина, – Они вчерась где-то раздобыли дёгтю. Мало что сами измазались, так они еще и деда размалевали, пока он на завалинке дремал! Еле отмыла всех!

      – Эх, Степан, Степан! – с укоризной глядя на племянника строго проговорил