Город и пустоши. Ден Ковач

были вооружены большими арбалетами, охотники и многие мужчины были с палашами и ножами. Огнестрельного оружия в кочевье, конечно, не было, но не револьвер в руке Беса остановил всех этих людей. Бес убрал оружие за пояс, под черный широкий плащ:

      – Продолжайте сборы. Завтра с рассветом снимаемся, – и Бес пошел в центр кочевья, где по-прежнему стоял его шатер. Люди расступались перед Бесом. И те, кто стоял ближе к нему, чувствовали силу, исходящую от этого человека. Страх. Но не только страх. Дикие испытывали незнакомое раньше чувство почтения. Бес вернулся другим.

      Следом за Бесом шел Лысый. Его тоже узнали. И к нему обращались с вопросами. Но Лысый сказал ровно то же, что и Бес: «Снимаемся завтра. Вождь сказал, что с рассветом». На вопросы о том, где они были, Лысый молчал. Толпа медленно разошлась. Родственники Кораха и Короткого забрали тела к себе. Их оплакали и сожгли ночью, в отдалении от кочевья. Вокруг погребального костра клан собрался обсудить дальнейшие действия. Все мужчины, принявшие взрослое имя, имели право голоса. У погребального костра стояли тридцать мужчин. Старики, охотники, пастухи и недавние дети.

      Закон кровной мести не распространялся на вождя. Вождь стоял над законом. Но Бес перестал быть вождем. И в момент убийства был чужаком. Три предложения обсуждались на семейном совете: мстить, смириться или покинуть кочевье. Отец Кораха, совсем старый и седой требовал мести. Овчина, так его звали, призвал мужчин взяться за оружие прямо сейчас, ночью. И покончить с Бесом. Ему возражали, что потери клана будут непомерными, а кочевье после этого распадется. В результате все пострадают, а клан может скатиться до уровня малых семей и затеряться в пустошах.

      Овчина когда-то был когда-то почти таким же огромным мужчиной, как его сын, что горел сейчас на погребальном костре. Времена его прошли. Сухой и сгорбленный, он опирался на пастуший посох, но все равно был выше многих. Его слушали и не перебивали. Он говорил, что их клан останется большим кланом, только если сможет отстоять свою честь. С ним соглашались, особенно те, кто помоложе.

      Внезапно Овчина замолчал. На него из темноты смотрел Лысый. За спиной его стояла группа охотников и разведчиков. Все с арбалетами. Человек десять.

      – Уходи Лысый. Это наш клан и наш разговор. Ты не сделал нам зла, ты нам не враг, но ты нам не друг.

      Лысый молча пошел к Овчине. Из клана выдвинулись несколько человек и встали перед ним, закрывая старика. Все помнили об огнестрельном орудии, но сейчас у погребального костра бывшего вождя, клан был словно сжатый кулак.

      Лысый поднял и показал всем свои пустые руки. Он был без оружия.

      – Вы все знаете меня. Говорят, я не очень умный. Это правда. Я больше слушаю, чем говорю. Сейчас я пришел к вам сказать: все изменилось. Все, кому дорога жизнь своя и жизнь их детей должен пойти за Мусой.

      Со всех сторон раздались голоса:

      – Кто такой, Муса, Лысый?

      – О чем ты говоришь?

      – Убирайся к своему Бесу!

      Старики молчали. Лысого уважали. И уж если он пришел, пусть выскажется. Лысый продолжил:

      – Бес