Раскаты. Артем Приморский

сказать, коллегу. Он писатель и поэт, печатается во всевозможных газетах. Не только у нас, в Питере и Москве, но и за границей. Где же он?.. Ах, да вот же! Иван Алексеевич!

      – Что такое, Антон? – к Маркову подошел невысокий мужчина в белом костюме-тройке.

      – Александр Николаевич Арцыбашев – а вот Иван Алексеевич Ильин.

      – Приятно познакомиться, – Ильин протянул руку с золотой печаткой на безымянном пальце.

      – Взаимно… – доктор нехотя ответил.

      На вид Ильину было под сорок. Длинные темные волосы, расчесанные пробором направо; аккуратно подстриженные, короткие усы. Лицо широкое и доверительное, слегка смуглое, но глаза – по-азиатски черные и немного раскосые, с быстрым и юрким взглядом, сильно портили общий добродушный вид. Ильин не понравился Арцыбашеву; и тот, похоже, понял это.

      – Вы не представляете, как много сейчас редактор требует с нас по военной тематике, – продолжал болтать Марков. – Военные стихи, военные песни, военные рассказы… Издательство даже подняло цену – на прозе можно неплохо заработать.

      – Да, и товарищ Марков, тем не менее, продолжает писать скучные статьи о повседневной жизни, – насмешливо подметил Ильин.

      «Товарищ?» – Арцыбашев немного напрягся. Это старое, дружелюбное слово за последние годы обрело совсем другой оттенок – зловещий и заговорщицкий. Тех, кого называли товарищами, официальная власть чаще всего величала смутьянами. Для Арцыбашева это было плохое, опасное слово.

      – А товарищ Ильин, тем временем, сочиняет что-то невероятно масштабное, эпическое, – сказал Марков. – Представьте, Александр Николаевич, великую битву – самую последнюю битву на Земле, в которой сойдутся все силы Добра и Зла.

      – Это будет нелегкая битва, полагаю, – прохладно отметил Арцыбашев. Ильин улыбнулся, снисходительно посмотрел на репортера:

      – Товарищ Марков немного преувеличивает. Но книгу я действительно пишу. Насчет последней битвы не уверен, но русско-японской войне в ней определенно найдется место.

      – И Бешеному адмиралу тоже, – добавил Марков. – Ведь война неизбежно проиграна. Порт-Артур рано или поздно сдастся – у него нет ни кораблей, ни толкового начальства. Рожественский ведет эскадру навстречу неизвестности.

      – Навстречу гибели, – поправил Ильин.

      «Я и без тебя знаю», – зло подумал Арцыбашев.

      – А настроения среди рабочих – сами знаете, какие, – сказал Марков. – Почитайте нашу газету – там все рассказано; и про Путиловский завод, и…

      – Господа, опера начнется через минуту, – напомнил контролер после второго звонка.

      – Простите, мне пора, – Арцыбашев, кивнув обоим, быстро вошел в ложу. Любимое кресло все еще пустовало, словно ожидая его. Отсюда доктор видел, как нарядные посетители наполняют зал, оживленно и беззаботно переговариваясь.

      «Что им дело до войны на другом конце империи? – пронеслось в голове Арцыбашева. – Когда грянет здесь, тогда и задумаются».

      Императорская