Раскаты. Артем Приморский

дослал портсигар и закурил. Его труп отнесет ниже по течению. Там его, с помощью багров и сетей, вытащат на берег – посиневшего, раздувшегося, едва узнаваемого. Положат в закрытый гроб, похоронят рядом с Анной… Доктор сделал последнюю затяжку и отбросил окурок как можно дальше в реку. Тот потонул с легким, едва слышным пшиком.

      – Поехали к Тарасовой, – сказал он, возвращаясь в машину.

      Арцыбашев стучался в дверь подъезда несколько минут, пока за ней не зажегся свет.

      – Что вы ломитесь? – рассерженно бросил новый, незнакомый ему консьерж. – Все уже спят давно!..

      – Я к Тарасовой, – Арцыбашев сунул ему сложенную купюру. – Провожать не надо.

      – Да тише вы, господин, полночь уже! – консьерж, которому это место досталось по знакомству, очень дорожил им.

      Виктория Тарасова жила на самом верху. Топая как можно громче, назло другим квартирантам, Арцыбашев добрался до нужной двери и нажал на звонок.

      – Вика, открой, – попросил он, услышав за дверью мягкие шаги.

      Щелкнув, дверь отворилась. Молодая светловолосая девушка в легком халатике (не иначе, собиралась ложиться спать) состроила удивленное лицо:

      – Александр Николаевич?

      – А кого ты ждала? – улыбнулся он.

      – Никого. Я одна.

      – Твой банкир все еще в Москве?

      – В ней самой, со своей семьей возится. Обещал приехать на следующей неделе. Проходите… – Виктория немного посторонилась.

      Арцыбашев снял пальто и пиджак, хозяином вошел в гостиную:

      – Хорошее место он тебе нашел. И мебель обставил хорошую.

      – Рада, что вам нравится, – девушка, тихонько звеня посудой, возилась на кухне. – Хотите чаю?

      – Можно.

      Арцыбашев сел в кресло. Напротив него стоял широкий диван. Рядом – изящный металлический столик; на стене книжные полки с юридической литературой – похоже, банкир бывал здесь довольно часто. У самой двери висел плакат Мариинского театра с постановкой «Лебединого озера». Среди фамилий актрис числится и Тарасова.

      – Как нога, Вика? Не беспокоит? – спросил Арцыбашев.

      – Все просто чудесно, – девушка вошла с подносом, на котором стояли чашки и сахарница. Поднос отправился на столик. – Репетиция прошла замечательно, – Виктория, сохраняя на лице вежливо-кокетливую улыбку, села на край дивана.

      Арцыбашев указал на плакат:

      – Премьеру больше не перенесут?

      – Пусть только попробуют. Отыграем сезон здесь, и во Францию. Мой обещал.

      – Любишь его?

      – А что такое? – девушка лукаво улыбнулась. – Хотите отбить?

      – Хитрая ты, вертихвостка, – улыбнулся в ответ Арцыбашев.

      Виктория обиженно надула губки:

      – Александр Николаевич, я вас не оскорбляла…

      – Да ладно, я пошутил.

      – Ох, и шуточки у вас…

      – И все-таки? Любишь или нет?

      – Ну, –