Раскаты. Артем Приморский

ты бесстыжая, неблагодарная! – вскричала женщина. – Этот человек спас твоему отцу жизнь, а ты вот как заговорила, паскуда?!

      – Мама!

      – Молчи, дрянь! – еще оплеуха, и еще одна – Арцыбашев осторожно оттащил Елизавету Макаровну от дочери, пока она не вцепилась в ее волосы.

      – Ты в ногах должна ползать, змея! – яростно бросила женщина. – Ни одного письма, ни одной весточки! Только деньги и просила! Все – больше не будет никаких институтов! Будешь сиделкой при отце!

      – Да хватит вам, Елизавета Макаровна, – мягко сказал Арцыбашев. – А вы лучше бы ушли, – посоветовал он едва не плачущей Ирине.

      Женщина нервно схватила его за руки:

      – Александр Николаевич, я ведь всегда была с ним, все видела…

      – Если хотите, пойдем к нему в палату. Он еще не очнулся, но вы можете убедиться, что он жив и невредим.

      – Пойдемте, отец родной, пойдемте.

      – И не надо так сильно переживать за вашего мужа, он поправится. Если хотите, закажем ему из-за границы кресло-каталку.

      – Что угодно, отец, что хотите…

      – Вы, главное, после лечения напомните ему счет оплатить.

      10

      Арцыбашев вернулся в свой кабинет только после пяти. Утомленный сегодняшними событиями, он плюхнулся в кресло, закрыл глаза и моментально задремал.

      Через несколько минут в дверь постучали.

      – Да?.. – дернувшись, хрипло спросил доктор.

      Вошел довольный Маслов.

      – Поздравляю с успешно проведенной операцией, Александр Николаевич, – весело сказал он, ставя на стол бутылку с коньяком. – Предлагаю отметить.

      – Стаканы в шкафу, пользуйтесь… – Арцыбашев снова закрыл глаза.

      – А вы, разве, не будете?

      Доктор мотнул головой.

      – Почему же?

      – Устал я, Петр Геннадьевич. Иногда делаю операцию и думаю – какого черта я хирург, а не, скажем…

      – Художник?

      – Нет. Мне бы профессию попроще. Хотя нет, дело даже не в профессии… – Арцыбашев открыл глаза, потянулся за бутылкой. – Дело в голове.

      – В смысле?

      – А вот так, – распечатав коньяк, он разлил по стаканам. – Нет ей покоя. Все видит и слышит. Хотела бы жить легко, да не может. По крайней мере, здесь.

      – Я не понимаю, – признался Маслов.

      – Я тоже, порой, ни черта не соображаю, – Арцыбашев слегка прикоснулся своим стаканом к бутылке, словно отмечал тост, и выпил. – Домой хочу – надоело здесь околачиваться.

      – Может, куда-нибудь отправимся вечером? – спросил Маслов, зная, что доктор наверняка откажется.

      – Нет, Петр Геннадьевич, – устало улыбнулся Арцыбашев. – Пусть каждый развлекается по-своему.

      Возвращаясь домой, Арцыбашев мечтал о теплом освежающем душе. Смыть с себя всю больничную вонь и грязь, которой он облепился за день, смыть неприятный осадок общения с Масловым.

      Управляющий сказал, что Софья Петровна и Вероника уехали