Тайны и ложь. Аля Кьют

пересмотрела, что ли? Спасательный вертолет на гору в Штатах будет стоить как ракета Илона Маска. Должна толпа людей разбиться, чтобы вызвали авиацию. Ну и не было у нас все так плохо. Степка чувствовал себя паршиво, висел на мне, но шел ногами.

      Я зажмурилась и… рассмеялась от нервного напряжения. Моя поломанная психика сегодня выдавала полный арсенал странных реакций.

      – Я бы убила вас обоих за это дерьмо, но ты контуженый и так, а Степа уже умер.

      Мирон тоже хмыкнул. Заметив, что я опять балансирую на краю истерики, он взял меня за локоть и повел к ванной.

      – Умойся прохладной водичкой, Кристин. Работает как перезагрузка. А я чай поставлю, лады?

      Я не смогла отказать ему. Проваливаться в бездну эмоций больше не хотелось. Меня немного пугало первичное оцепенение после смерти Степы, но оно было привычнее и проще рыданий навзрыд.

      Когда я успокоилась и вернулась в гостиную, Мирон поставил на журнальный столик чайник и чашки.

      – Ты сам заварил? – спросила я первое, что пришло в голову.

      – Нет, вызывал призрак мамы. Жаль, она не успела испечь свой капустный пирог, – Мирон сморщил нос и признал: – Паршивая шутка, но твой дебильный вопрос побуждает быть мудаком.

      – Ты не знал, какую кнопку нажать на чайнике, и крестился около кофемашины, – припомнила я.

      Мирон продолжил список:

      – Не умел мыть посуду, стирать и признавать собственный инфантилизм. Ты права, Кристин. Но люди меняются, знаешь ли.

      Думаю, мой скепсис по поводу изменений он понял без слов и махнул рукой. Мирон налил чай по чашкам и набросал на хлеб сыра с колбасой.

      – Нарезал сам, – оценила я и этот нюанс.

      Он сунул мне в руки чашку и буркнул:

      – Сам-сам. Спасибо-пожалуйста. Ты вот сама и успокоиться не можешь.

      «И поплакать тоже сама не могла», – подумала я, но вслух об этом Мирону ничего не сказала, конечно.

      – Что там было дальше с аппендицитом на Рейнире? – напомнила я.

      – Угадай. Вырезали, конечно. Кстати, и без вертолета это Степке стоило дохреналион денег.

      Я надолго зависла, обдумывая историю Мирона. Выпив полчашки чая, я спросила:

      – Почему он мне не сказал?

      – Не хотел, чтобы ты переживала. Как всегда, – моментально ответил Мир. – Именно в тот день он заговорил о смерти. Сказал, что должен привести в порядок дела.

      Я снова вспылила.

      – Да что за бред? Какие дела? Он был здоров и не мог знать, что разобьется.

      – Он предполагал всякое.

      – Почему? – я повысила голос.

      – Из-за мамы с папой. Они тоже не болели, Крис. Ты сама знаешь…

      Мирон откусил бутерброд и меланхолично прожевал, проглотил.

      Я знала, конечно, про их родителей. Как мог Степа попасть в аквапланирование, потеряв родителей в автокатастрофе? Он всегда так аккуратно водил. Не гонял.

      Спешил к Наташе и детям – не иначе.

      Эта мысль причинила боль, но одновременно отрезвила и вернула к главной теме беседы с Мироном.

      – У него уже были дети тогда? Ты знал? – накинулась я на Мира.

      – Не знал.