Тайны и ложь. Аля Кьют

тише, тише, – продолжала шикать Катя мне в ухо. – Потом его убьешь, Кристин.

      – Да, господа, прошу всех успокоиться, – присоединился к Кате и нотариус.

      Всех – это он меня имел в виду. Наташа Мирона знать не знала. От моей вспышки ее вообще прибило к стулу. Она смотрела на нас, как зритель ток-шоу, где вдруг началась драка.

      – Я готов подставить лицо потом, Тиныч, – фальшиво весело пообещал Мирон. – Удовлетворю твою жажду крови.

      – Пошел ты, – рявкнула я. – И не смей меня так называть. Понял?

      – Понял, Кристина Дмитриевна, – издевательски проговорил Мирон и устроился около Наташи. Она рассматривала его с нескрываемым интересом.

      Пообещав Кате быть тихой, я села обратно в кресло. Пришлось обнять себя руками, чтобы запретить телу бунтовать. Меня потряхивало от желания причинить ублюдку острую боль.

      Несколько минут я приходила в себя. Нотариус окинул взглядом нашу компанию и начал процедуру. Его монотонный голос немного успокоил. Я вспомнила, зачем мы тут все собрались.

      Катя гладила меня по плечу, тоже внимательно слушала.

      Я была готова ко всему и сжала кулаки, когда первым делом оглашали наследование дома.

      – Из принадлежащего мне имущества я завещаю принадлежащее мне на праве собственности недвижимое имущество, а именно дом…

      Я затаила дыхание, но нотариус обошелся без драматической паузы и быстро закончил:

      – Моей жене, Бероевой Кристине Дмитриевне.

      Также Степа завещал мне все свое движимое имущество. Учитывая, что он разбился на машине вдребезги, то остался только квадроцикл.

      – Забавно, что Стёпка оставил тебе квадрик, – не промолчал Мирон.

      – Ты серьезно находишь что-то забавное здесь? – рявкнула я.

      – Господа, обсудите все позже, – обратился к нам нотариус, которого мы сбили.

      Мирон зашил себе рот пальцем. Я с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть. Чертов клоун.

      О, лучше бы Мир продолжал паясничать. Потому что как только оглашение продолжилось, я сама была готова умереть.

      Муж больше ничего мне не оставил. Нотариус перечислил все остальное имущество, и оно было поровну поделено между Мироном и его детьми.

      Вернее, не совсем поровну. Все работы Мирона возвращались ему, а также часть картин других художников. Также были выделены доли владения галереей. Их оказалось четыре. Наташе тоже полагался кусочек. Степа подумал обо всех, кроме меня.

      – Этого не может быть, – прошептала я, когда все закончилось. – Он не мог так поступить. Это невозможно.

      Нотариус сделал мне еще замечание и оказалось, что это ещё не конец. К завещанию прилагались документы мальчиков, где их отцом значился Степа.

      – Несовершеннолетние или нетрудоспособные дети, – напомнила мне Катя. – Они наследники независимо от содержания завещания. Ты тоже имеешь право на долю, Крис.

      – Неужели, – рассмеялась я. – Имею право на долю в своей же галерее?

      Мы вроде обсуждали все это с Катей сто раз, и я была готова к обжалованию… Или нет? Наташины слова сбывались