Норковая Шуба. Соня Дивицкая

немного отдышался.

      4

      Центральная улица была полна народу. Ахмет от стыда своего не хотел смотреть на людей, но его глаза по привычке ловили славянских блондинок. Блондинки! Это была его большая турецкая слабость. Из-за блондинок жена Ахмета и подала на развод.

      В то время он много ездил в командировки, в Украину и в Россию. После этих поездок на его телефон приходили сообщения от красивых славянок. Все они были написаны по-английски, неграмотная турецкая женщина не могла их прочитать. Кто же знал, что она перепишет все смс на листок и сходит с этой бумажкой к своим грамотным подругам.

      Жена перевела невинную переписку, и когда Ахмет вернулся из очередной командировки, она не пустила его в дом. Выставила чемоданы и сказала: «Больше ты меня никогда не увидишь». В турецких семьях это самое страшное ругательство, которое говорят мужья или жены перед тем, как друг друга зарезать.

      А все равно блондинки нравятся Ахмету! Славянки его тонизируют. Он шел по проспекту, рассматривал короткие юбки, распущенные волосы и маленькие куртки, под которыми двигались обтянутые джинсами бедра – все это поднимало ему настроение. У арабского рынка, где наших женщин всегда особенно много, господин Ахмет был уже в норме.

      Там на проспекте его остановили две туристки и спросили по-русски, ни секундой не сомневаясь, что Ахмет их поймет:

      – Мужчина, подскажите, пожалуйста. Мы правильно идем в Еребатан?

      – Да, – он ответил.

      И обязательно! Конечно! Улыбнулся своей неподражаемой, лукавой и опасной для женщин улыбкой.

      Блондинки вздрогнули и засмеялись. Ахмет был готов проводить красавиц до самого Еребатана. Гнев покинул его, и он спокойно позвонил своей бывшей жене.

      – Дорогая, – он спросил ее, – ты не в курсе, где наш ребенок?

      – В университете, – она ответила.

      – Его там нет. Он не ходил на занятия весь семестр. Ты знала об этом?

      – Нет, не знала.

      – Но ты же мать…

      Ахмет сказал это абсолютно спокойно, так что со стороны никто бы не заметил ни упрека, ни вопроса. «Но ты же мать! Овца! Куда ты смотришь?» – приблизительно так это звучало бы по-русски.

      – Но я ведь женщина, – ответила ему жена.

      В переводе с турецкого это означает: «Я родила, какие еще вопросы?»

      – Хорошо, – Ахмет согласился, провожая взглядом стройные ножки в узких сапожках. – Когда появится, скажи, что я хочу с ним поговорить.

      – Конечно, я скажу.

      На этом деловая часть беседы была закончена, но дипломатическая только начиналась.

      – Как ты поживаешь? – спросил Ахмет жену.

      – Хорошо, – она ответила, но тон ее стал печальным.

      – Ты расстроена?

      – Нет, – она выпустила легкий всхлип.

      – Ты плачешь?

      – Нет, – она еще немного поднажала на слезу. – Тебе это неинтересно, это мои дела…

      – Расскажи, – попросил Ахмет. – Что случилось?

      Женщина секунду помолчала, сосредоточилась. Она понимала, деловому мужчине,