Пятницкий. Олег Тарасов

про что он говорит?

      − Да, это про песенник. Дал Никитке песни переписать.

      − И что, − Николай опять обернулся к Таирову, − это запрещено?

      Тот, глянув со вздохом куда-то в потолок, пожал плечами.

      − Не могу знать. Велено досмотреть вещи и доставить в училище.

      Николай понял, что быстрее будет окончить это дело без споров.

      Он подошёл вплотную к Митрофану и тихо спросил:

      − У тебя есть что-то запрещённое?

      Митрофан не зная, что ответить всхлипнул.

      − Доставай чемоданчик, − решил брат. − Что там у тебя в конце концов может быть?

      Митрофан, дорожа руками начал открывать чемоданчик. Среди белья было несколько тетрадей и книг.

      Таиров полистал первую попавшуюся книгу. Рассказы, картинки с мельницами и крестьянами, несколько песен.

      − Песни опять, надо проверить. Заберём для осмотра инспектору.

      − Это книга этнографа Максимова «Куль хлеба и его похождения». Я подарил её брату, там нет ничего крамольного, − тщетно пытался объяснить Николай.

      − И вот ещё, − надзиратель обнаружил книгу с витиеватой надписью «Песенник». − Это что?

      Митрофан опустил голову.

      − Забираем покуда, до выяснения, − Таиров засунул книжки за пазуху. − Прошу за мной.

      Митрофан начал одеваться, будучи как во сне. Лицо горело. В голове билась мысль, что теперь он пропал.

      Николай взял свой шарф и обмотал его вокруг поднятого воротника брата.

      − Господин учитель, извиняйте, но по такой метели обратно я его не поведу. Утром заберёте своего виновника. Там может и инспектор вам чего напутствует.

      Николай махнул рукой, понимая бесполезность споров.

      Глава 6

      Митрофан и Стенька вышли в город, которым уже полностью завладела снежная буря.

      Весь день она позёмкой растекалась по гладким полям, промёрзшим логам и усынкам, подкрадываясь к окраинам. Сначала налетала одиночными порывами ледяного, мертвящего духа, который отдаётся у стариков в пояснице тягучей болью. К вечеру, собрав силы, метель со свистом влетела в город.

      Всё, от Заставы до самых крайних домишек, стоящих вверх по реке, закружилось в непроглядном белом вихре.

      У Митрофана, в отчаянии, появилась мысль, попытаться упросить надзирателя не показывайте Путилину Песенник. Поклясться, что больше не будет. Что угодно сказать. Но тут же осознал бессмысленность этого. Таиров, казалось, бубнил что-то под нос, и шагал не останавливаясь.

      Валенки Митрофана начали черпать забивающий тропку снег. Пришлось пристроиться вслед за Стенькой, ступая в ширину его шага. Хоронясь от плотного ветра за огромную спину, идти стало чуть легче.

      Даже самые неугомонные кобели забились глубже в будки и не думали яриться, когда они шли мимо купеческих домов. На всей улице не встретился ни один человек.

      Ровно, шаг за шагом, Митрофан ступал в темнеющие на свежем снегу следы Таирова, и мысли в голове завертелись как рой снежинок.

      Привиделся залитый солнцем выгон перед домом