Ф. А. Абрамов. Сборник. Федор Абрамов

огромное деревянное днище… Белая лужа… Она рванула подойник на себя, заглянула в него. Пусто…

      Где-то слева звонкое хлопанье:

      – Вот тебе, вот тебе, окаянная…

      Она поднялась было на корточки, но опять села.

      – Она не ударила вас, Надежда Михайловна? – и вдруг голос Лизкин замер. – Молоко-то наше… – охнула Лизка.

      Наденьке страшно было взглянуть в лицо девочки.

      – Ничего, ничего, Лиза, – заговорила она шепотом. – Я сейчас вот… сейчас достану…

      Она встала, схватила подойник и, отвернув лицо от рыдающих, прижавшихся к косяку ворот малышей, выбежала со двора. У калитки, срывая трясущимися руками крючок, она увидела свои грязные, перепачканные навозом руки. Она поставила подойник на землю, стала вытирать их о передник. Ноги, подол платья – тоже в навозе… Надо воротиться, вымыться. Но детский плач словно кнутом стегнул ее. Она опять схватила подойник и побежала к соседнему дому. Заперто. Кинулась ко второму – заперто. У третьего, возле крыльца, на завалинке, она увидела худущую старуху, гревшуюся на вечернем солнышке.

      – Бабушка, милая, – взмолилась Наденька, – выручи, продай молока.

      Старуха удивленно вскинула на нее подслеповатые глаза:

      – Что ты, родимушка, какое у бабушки молочко! Не удержали буренушку, зимусь продали. Сам-то, бывало, в лесу подкашивал, а сам со двора – и буренка со двора… Да ты чья будешь? Ничего не вижу, а по говоре будто незнакомая…

      – Учительница здешняя.

      – О, вишь ты… – понимающе кивнула старуха. – Нашего Митьку-сорванца учишь. А что, казенного-то не хватает, прикупаешь?

      – Да я не себе, бабушка… А у кого тут можно купить?

      – Да уж не знаю, голубушка, – вздохнула старуха. – Матрена да Марфа с коровами у сена… А тут бы в тех домах, – указала она черной, костлявой рукой, – есть коровушка, да они сами вприглядку едят: тремя домами одну держат…

      Наденька медленно вышла на дорогу, повернула обратно. Но, пройдя несколько шагов, она остановилась. Что же скажет она голодным ребятишкам? Как взглянет им в глаза? А вдруг пришла мать? Нет, нет! Всю деревню обойти, а найти! На общий двор сходить!

      И она, спотыкаясь, снова побежала от дома к дому.

      Глава двадцать пятая

      Анфиса, прочитав сводку, пытливо взглянула в распухшее от комариных укусов лицо Парасковьи:

      – Что-то немного наставили.

      – При нашем-то совете не больно разойдешься.

      – Чего опять не поделили? Траву?

      – А вот как есть траву. Что же это такое, Анфиса Петровна? Мы с утра на общем убиваемся, а он – в кусты… – Парасковья опасливо оглянулась кругом, вплотную придвинулась к председательскому столу. – Бригадир из веры вышел. Первые два дня покосил с нами, – ничего, а потом, говорит, ревматизма скрутила. Ну скрутила и скрутила. С кем не бывает? Отлеживайся в избе. Только у него ревматизма-то не как у других. Позавчера это я утром брусок забыла, пришлось вернуться с пожни. По дороге еще куст смородины красной сорвала. Думаю,