Ф. А. Абрамов. Сборник. Федор Абрамов

идем же, идем! – торопила ее Наденька.

      И вот уже в хозяйкином переднике, платке (его посоветовала надеть Лизка: «Мамка завсегда в платке»), подол подоткнут за пояс, в руках деревянный подойник. Впереди мелькают голые Лизкины пятки, сзади, табунком, – ребята. Из распахнутых ворот двора резко ударяет запахом навоза, где-то в темноте натруженно пыхтит корова.

      – Уже погодьте немножко, – тихо говорит Лизка. – Я подгоню ее к свету.

      Она, как ящерица, юркает в темноту двора, и через минуту Звездоня, тяжело переставляя ноги, окруженная тучей навозных мух, подходит к воротам, принюхиваясь, пучит на незнакомку огромный лиловый глаз.

      Наденька невольно жмется к косяку ворот.

      – Да вы не бойтесь, Надежда Михайловна. Она у нас – не смотрите, что рога, – как овечушка, смирная.

      Лизка подносит траву в кошелке, подставляет к задним ногам коровы низенькую скамеечку:

      – Ну вот, теперь вы сядьте на скамеечку-то, а я буду чесать ей за ушами. Она у нас любит, когда чешут.

      Наденька, подавляя в себе робость и неуверенность, шагнула вперед. Под босыми ногами хлюпнула навозная жижа. Корова, опустив голову в кузов, аппетитно жует траву; качаются рога – крутые, темные. А вдруг она пырнет этими рожищами? Сзади, в простенке ворот, сгрудились выжидающие дети. И, словно подталкиваемая их угрюмыми, недовольными взглядами, она опять шагнула вперед. Вот и скамеечка. Корова по-прежнему стоит как вкопанная.

      – Забыла я… надо вымя протереть.

      В ту же минуту Лизка ныряет с тряпицей под вымя коровы, потом снова идет нежить свою Звездоню.

      Наденька оробело садится на скамеечку, ставит меж колен подойник. Это она запомнила. А дальше что?..

      У самого ее лица – огромный, то вздымающийся, то опускающийся коровий живот. В утробе что-то ворочается, урчит, как в кипящем котле. Жарко. Наденька легонько дотрагивается руками до вымени, гладит. Ничего, Звездоня стоит.

      – Сели? – спрашивает Лизка.

      – Ага…

      – Ну теперь только дергайте за титьки. Эдака хитрость!

      Жуткая тишина. Наденька слышит, как учащенно дышат у порога детишки, замерла Лизка, даже Звездоня как-то притихла, – все ждут веселого звона первой струи.

      Она осторожно нащупывает соски. Прохладные, скользкие. Но пальцы вдруг стали непослушными, никак не могут захватить сосок.

      – Ну-ко, я вам помогу. А ты, Звездоня, смотри у меня – не рыпайся, стой на месте.

      Наденька чувствует, как шершавые пальцы девочки проворно забегали по вымени. Вот они ухватились за ее пальцы, уверенно зажимают их вокруг соска.

      – Тяните, тяните вниз, – шепчет Лизка.

      В ту же секунду теплая, тугая струя со звоном брызнула в подойник. Запахло молоком.

      И пошло, и пошло.

      «Дзынь, дзынь…» – весело выговаривает в подойнике.

      И ничего страшного! Чудачка она – еще боялась. С чего это станет бодаться корова? Ей же, наоборот, приятно. Естественный процесс!

      Вкусно обдает парным молоком, лицо разгорелось, а пальцам – тепло-тепло… Ах, как славно, как хорошо!

      Корова