Ф. А. Абрамов. Сборник. Федор Абрамов

старшего брата, поглядели на полотенце с петухами. А Татьянка и Федька, с остервенением вгрызаясь в свои пайки, даже и глазом не моргнули.

      Слово «отец» им ничего не говорило.

4

      После чая Михаил разобрался с бритьем (он с прошлой осени начал скоблить подбородок носком косы), мать, прихватив растопку, пошла затоплять баню, а Лизка побежала к Ставровым.

      Со Ставровыми Пряслины жили коммуной, считай, всю войну, чуть ли не с весны сорок второго года. Они держали на паях корову, сообща заготовляли сено, дрова, выручали друг дружку едой. Больше всего, конечно, от этой коммуны выигрывали Пряслины, но и Степан Андреянович не оставался внакладе. Анна и Лизка обстирывали и обмывали его с внуком, держали в чистоте их избу, и хлопот насчет бани Ставровы тоже не знали.

      Ветер под вечер стих. Из белесых лохматых облаков проглянуло оловянное солнышко, и далеко, на пекашинских озимях, кричали журавли. Первый раз за нынешнюю весну, отметила про себя Лизка.

      Она бойко вышагивала по унылой, твердой, как камень, дороге – ни одной еще травинки не было на лужайках – и мысленно видела себя в новых ботинках, в новом голубом платье с белыми горошинами. И вообще все, все теперь, казалось ей, будет иначе. Им не придется больше давиться колючим мохом, толочь в деревянной ступе сосновую заболонь, и по утрам не будут больше, мучаясь запорами, кричать с надворья ребята: «Ма-а-ма-а, умираю…» Какое это счастье, что у них такой брат!

      Степан Андреянович затоплял печь. Красные отсветы играли на его бородатом лице.

      Наверно, что-нибудь для Егорши варить собирается, догадалась Лизка.

      – А, невеста пришла, – сказал с улыбкой Егорша. Он лежал на печи, голые ноги крест-накрест, в зубах самокрутка.

      Лизка хмыкнула:

      – Невеста без места, жених без штанов.

      – А вот и в штанах, – рассмеялся Егорша.

      – Хватит тебе зубанить-то, – одернул его Степан Андреянович.

      Егорша придурковато высунул язык, но разговор переменил:

      – Ну, что Мишка делает?

      – Что делает! Он без Мишки-то часу прожить не может. Не ты – без дела не лежит. Я пришла сказать, – обратилась Лизка к Степану Андреяновичу, – баню-то не топите. Мы топим.

      Она цепким, бабьим глазом обвела избу.

      – Ну-ко, я хоть маленько приберу у вас.

      – Брось, Лизавета, – сказал Степан Андреянович. – Сами с руками.

      Но Лизка уже смачивала под рукомойником веник. Затем, подметя пол, она по-свойски прошла в чулан, вынесла оттуда грязное белье старика, бросила на пол:

      – У тебя есть чего?

      Егорша скосил прищуренный глаз на деревянный сундучок, стоявший у кровати.

      – Вон мой чемодан. Доверяю.

      В задосках загремела кочерга.

      – Мог бы и сам достать. Рановато барина-то из себя показывать.

      Егорша нехотя спустился с печи – босиком, в белой нательной, давно не стиранной рубахе с расстегнутым воротом и выпущенным подолом, – зевнул, потягиваясь.

      – Лежать-то тоже надо умеючи. – И подмигнул Лизке: – Одна баба лежала-лежала