Ф. А. Абрамов. Сборник. Федор Абрамов

слезами Татьянку, которую, подталкивая, ввели в избу двойнята.

      Михаил услышал, как она нашептывала Татьянке на ухо:

      – Подойди. Скажи: «Здравствуй, Миша. С приездом». Да за шейку его.

      Татьянка заупрямилась, и Лизка моментально рассердилась:

      – Ну еще, волосатка! Никогда больше не возьму на телятник. Сиди дома.

      – А вот посмотрим, что она сейчас запоет… – Михаил подтащил к себе корзину.

      Рот у Татьянки сразу встал на свое место, а Петька и Гришка – те просто выросли на глазах.

      Посмеиваясь, Михаил извлек из корзины кусок голубого ситца с белыми горошинами, протянул Лизке:

      – Это тебе, сестра.

      – Мне? – Лизка часто-часто заморгала глазами и вдруг расплакалась, как ребенок.

      Михаил отвернулся, начал шарить банку с махоркой.

      – Ну дак не реви, не взамуж отдают, – сказала мать, сама не в силах удержать слезы. – Чего надо сказать-то, глупая?

      Лизка, крепко, обеими руками прижимая к груди ситец, сунулась на колени и еще пуще прежнего разрыдалась. Первый раз в жизни ей подарили на платье.

      – Ну, ну, успокойся, сестра, – пробормотал Михаил.

      – А мине? – требовательно топнула ногой Татьянка, готовая вот-вот снова разреветься.

      – Хватит и тебе. И матерь, может, чего для себя выкроит. Восемь метров.

      Вслед за тем Михаил достал из корзины новые черные ботинки на резиновой подошве, с мелким рубчатым кантом и парусиновой голяшкой.

      – Ну-ко, сестра, примерь.

      – И это мне? – еле слышно пролепетала Лизка, и вдруг глаза ее, мокрые, заплаканные, брызнули такой неудержимой зеленой радостью, что все вокруг невольно заулыбались – и двойнята, и мать, и даже сам Михаил.

      Тут же, не сходя с места, Лизка села на пол и начала стаскивать с ног старые – заплата на заплате – сапожонки.

      – Ты хоть бы обнову-то не гваздала, – сказала мать и взяла у нее с коленей ситец.

      – Ботинки-то, наверно, великоваты, – предупредил Михаил. – Не было других. Три пары на весь колхоз дали.

      – Ладно, из большого не выпаду. Чем-чем, а лапами бог не обидел.

      В избе заметно посветлело, когда Лизка, неуверенно, с осторожностью ступая, раза три от порога до передней лавки прошлась в новых, поблескивающих ботинках.

      Не были забыты и ребята. Для них Михаил – Егорша уступил ему свои промтоварные талоны – привез синей байки на штаны. Но Петька и Гришка, вопреки его ожиданиям, довольно сдержанно отнеслись к этому подарку. А вот когда он вытащил из корзины буханку – целую увесистую кирпичину ржаного хлеба, – тут они взволновались не на шутку и в течение всего времени, пока грелся самовар, не сводили глаз со стола.

      Как раз к самому чаю, только что сели за стол, явился Федька.

      – Он уж знает, когда прийти. Как зверь еду чует… – заговорила было Лизка и осеклась, взглянув на старшего брата.

      Михаил, распрямляя спину, медленно поворачивал голову к порогу.

      – Ну, что скажешь? Где был?

      Федька стоял не шевелясь, с опущенной