Триумфальная арка. Эрих Мария Ремарк

сказал Равик. – Хотелось бы мне увидеть даму, которая выбрала ее.

      – На одну ночь пижама ваша, мсье. Вам вовсе не обязательно ее покупать.

      – Сколько за прокат?

      – Сколько дадите.

      Равик сунул руку в карман.

      – Ну что вы, мсье, слишком много, – сказал портье.

      – Вы не француз?

      – Француз. Из Сен-Назера.

      – Значит, общение с американцами испортило вас. А кроме того, за такую пижаму сколько ни дай – все мало.

      – Рад, что она вам понравилась. Спокойной ночи, мсье. Завтра спрошу ее у дамы.

      – Сам верну завтра утром. Разбудите меня в половине восьмого. Только стучите тихо. Я услышу… Спокойной ночи.

      – Видите, – обратился Равик к Жоан, показывая пижаму. – Костюм для Деда Мороза. Ваш портье волшебник. Сейчас облачусь в эту штуку. Не надо бояться быть смешным. Впрочем, для этого требуется не только мужество, но и известная непринужденность.

      Он постелил себе на шезлонге. Ему было безразлично, где спать, – в своем отеле или здесь. В коридоре он обнаружил сносную ванную, а портье дал ему новую зубную щетку. Все остальное было не важно. Жоан была для него чем-то вроде пациентки.

      Он налил полный стакан коньяку и вместе с рюмкой поставил у кровати.

      – Надеюсь, вам этого хватит, – сказал он. – Так проще. Мне не придется вставать и наливать вам снова и снова. Бутылку и другую рюмку забираю себе.

      – Рюмка мне не нужна. Могу пить из стакана.

      – Тем лучше.

      Равик улегся на шезлонге. Ему понравилось, что женщина перестала опекать его. Она добилась своего и теперь, слава Богу, не обременяла его чрезмерными проявлениями гостеприимства.

      Он налил себе полную рюмку и поставил бутылку на пол.

      – Салют!

      – Салют! Благодарю вас.

      – Все в порядке. Меня и так не очень-то тянуло под дождь.

      – Он еще не кончился?

      – Нет.

      Сквозь тишину с улицы доносился тихий стук, словно в комнату пыталось пробраться нечто серое, безутешное, бесформенное, нечто более печальное, чем сама печаль… Какое-то далекое, безликое воспоминание, бесконечная волна, которая, прихлынув, хочет отнять и похоронить то, что когда-то выплеснула на маленький остров и забыла на нем, – крупицу человека, света, мысли.

      – В такую ночь хорошо пить.

      – Да… И плохо быть одному.

      Равик немного помолчал.

      – К этому всем нам пришлось привыкать, – сказал он затем. – То, что некогда связывало нас, теперь разрушено. Мы рассыпались, как стеклянные бусы с порвавшейся нитки. Ничто уже не прочно. – Он снова наполнил рюмку. – Мальчиком однажды ночью я спал на лугу. Было лето, на небе ни облачка. Перед тем как заснуть, я смотрел на Орион, он висел далеко на горизонте, над лесом. Потом среди ночи я проснулся и вдруг вижу – Орион прямо надо мной. Я запомнил это на всю жизнь. В школе я учил, что Земля – планета и вращается вокруг своей оси, но воспринимал это отвлеченно, как-то по-книжному, никогда над этим не задумываясь. А тут я впервые ощутил, что это