Триумфальная арка. Эрих Мария Ремарк

на женщину.

      Она сидела неподвижно в углу между чемоданами. За окном медленно опускались сумерки.

      – Когда умираешь, становишься каким-то необычайно значительным, а пока жив, никому до тебя дела нет. – Он опять взглянул на нее. – Не спуститься ли вам вниз? Там, наверно, есть что-нибудь вроде холла.

      Она отрицательно покачала головой.

      – Я могу пойти с вами. Сюда должен зайти один из моих друзей, он уладит все с полицией. Доктор Вебер. Мы можем подождать его внизу.

      – Нет. Лучше я останусь здесь.

      – Разве вы можете что-нибудь сделать? Зачем вам оставаться?

      – Не знаю. Он… он уже недолго пробудет здесь… А я часто… он не был счастлив со мной. Я часто уходила. Теперь я хочу остаться с ним.

      Она произнесла это спокойно, без малейшего оттенка сентиментальности.

      – Ему теперь все равно, – сказал Равик.

      – Дело не в этом…

      – Ладно. Тогда выпейте что-нибудь. Вам это необходимо.

      Не дожидаясь ответа, Равик позвонил. Кельнер появился на удивление скоро.

      – Принесите два коньяка. Двойных.

      – Сюда?

      – Да. Куда же еще?

      – Слушаюсь, мсье.

      Кельнер принес рюмки и бутылку «Курвуазье». Он с опаской покосился на угол, где стояла смутно белевшая в сумерках кровать.

      – Зажечь свет? – спросил он.

      – Не надо. Бутылку можете оставить здесь.

      Кельнер поставил поднос на стол и, снова бросив взгляд на кровать, почти выбежал из комнаты.

      Равик взял бутылку и наполнил рюмки.

      – Выпейте. Вам станет лучше.

      Он ожидал, что придется ее уговаривать, но она, не колеблясь, выпила коньяк.

      – Есть в его чемоданах что-нибудь важное для вас?

      – Нет.

      – Вещи, которые вы хотели бы оставить себе? Что-нибудь нужное? Не посмотрите?

      – Нет. Там ничего нет. Я знаю.

      – И в маленьком чемодане тоже?

      – Может быть. Не знаю, что он там держал.

      Равик поставил чемодан на стол у окна и открыл. Бутылки, белье, записные книжки, ящик акварельных красок, кисточки, книга, в боковом отделении парусинового портфеля – две кредитки, завернутые в папиросную бумагу. Он посмотрел их на свет.

      – Вот сто долларов, – сказал он. – Возьмите. Сможете жить на них какое-то время. Чемодан поставим рядом с вашими вещами. С таким же успехом он мог принадлежать и вам.

      – Спасибо, – сказала женщина.

      – Возможно, сейчас вы и находите все это отвратительным. Но без этого не обойтись. Это важно для вас: сможете продержаться какое-то время.

      – Не вижу в этом ничего отвратительного. Но сама бы я этим заниматься не могла.

      Равик наполнил рюмки.

      – Выпейте еще.

      Она медленно выпила коньяк.

      – Вам лучше? – спросил он.

      Она посмотрела на него.

      – Мне не лучше и не хуже. Мне – никак.

      Она сидела, едва различимая в сумерках. Время от времени по ее лицу и рукам пробегал красный луч световой рекламы.

      – Я ни о чем не могу думать, пока он здесь, – проговорила она.

      Санитары – их было двое – сдернули одеяло, придвинули