Золото Каралона. Александр Цуканов

отдыхай…

      Шепчет давнюю присказку: «Жить стало веселей, шея стала тоньше, но зато длинней». Снова перед ним лицо сына, сведенные к переносице брови. «Я, Ванюшка, не по своей воле срок отбывал. Да и потом всякое было. Ты вспомни, как мы на Колыме жили………………………………….».

      Колыма, рудник Колово.

      Большой северный барак, с высокой засыпной завалинкой, построенный в начале пятидесятых добротно и основательно, разделен перегородками на шестнадцать комнат. Договорников в бараке три человека – Анна, «Малявка» за малый рост, сварщик Зюзя – Игорь Зузяев, послевоенный недокормыш с куском булки в кармане. Учительница начальных классов Альбина, приехавшая на поиски мужа. Остальные спецпереселенцы, либо лагерники, вышедшие на свободу в пятидесятых. «Каждой твари по паре», все мечтают поднакопить денег и расстаться с « чудной планетой».

      – Отец, расскажи, как ты плавал на судне?

      – Плавает говно… А я ходил на торговых судах. Чуть старше тебя был, когда меня морячки подобрали во Владивостоке. Подкормили на «Либерти», а потом капитан приказал отвести в школу юнг. Во-о такой мужик был! – Вскидывает вверх большой палец. – В сорок пятом на судно «Двина» взял палубным. Мы на Аляске грузы забирали, в Америке. В сорок восьмом кто-то телегу накатал, меня в Находке в порту повязали. Капитан ходатайство написал. Заступался…

      Стук в дверь.

      – Открыто.

      На пороге замер Асхаб – звероватый крепыш с густой черной бородой.

      – Алкаша, дай три рубль до получка.

      Анна Малявина берет с этажерки кошелек, вытаскивает деньги, подает.

      Асхаб с презрительной миной на лице, не глядя ей в глаза, выхватывает трешницу, молча выходит.

      – Странный Ингуш. Говорят, он сидел за бандитизм…

      – Сидел. Как многие из нас… За брата убитого отомстил, когда они жили в Казахстане на поселении. А уж Райка-то к нему сюда на Золотую Теньку приехала добровольно. Он бы давно уехал с Колымы, но на нем кровь.

      Ваня дружит с сыном Асхаба Кахиром. Ингуши живут в дальней угловой комнате. На полу у них войлочная кошма, цветные половички и накидки на самодельных табуретках.

      – Да ты не бойся, – говорит Кахир. – Он не дерется. Но Ваня, увидев Асхаба, торопливо выскакивает из комнаты. Ему помнится отцово – «на нем кровь».

      Забежал за приятелем. Мать Кахира плачет, уронив лицо в ладони. Тут же утерлась, говорит с виноватой улыбкой:

      – Кахирчика нет, отправила в магазин. Возьми вот, еще теплая, – сует в руки кусок лепешки.

      Кахир стоит в очереди за хлебом. Пожилая женщина в душегрейке и клетчатом платке говорит:

      – Чернушки мы наелись. Ты нам, Томка больше пшеничного заказывай.

      – Да кажный раз заказываю. Не везут черти полосатые, – отбивается, как может продавщица. – Икорки возьмите, бабы. Выручайте.

      В одном углу стоит бочка с тихоокеанской селедкой – ее берут охотно. В другом углу фанерная бочка с красной икрой, ее накладывают деревянной лопаточкой в банки.

      – Мне две буханки.

      – А деньги?

      – Потерял.

      – Ладно, потом занесешь.

      Они идут