Доживем до понедельника. Ключ без права передачи. Наталья Долинина

вины…

      – Кому это я должна доказывать?! – опять вскинулась Светлана Михайловна, багровея.

      – Им! Каждый день. Каждый урок, – в том же тоне проговорил Мельников. – А если не можем, так давайте заниматься другим ремеслом. Где брак дешевле обходится… Извините, Светлана Михайловна. Меня ждут.

      (Почему возможно такое? Люди проводят бок о бок долгие годы, а потом узнают: несовместимо то главное, что у них за душой, причем – в крайней, во взрывоопасной степени!.. Узнают они это почему-то в день рождения или под Новый год!.. В таком конфликте, которому теперь тлеть и вспыхивать и снова тлеть, никогда уже не потухая…)

      Он уже поднимался по лестнице, когда она тихо спросила, не в силах проглотить сухую кость обиды:

      – За что вы меня ненавидите?

      – Да не вас, – досадливо поморщился он. – Как вам объяснить, чтобы вы поняли?..

      – Для этого надо иметь сердце, – сказала она горько.

      Мельников приподнял плечи, секунду помедлил и стал решительно подниматься. Сверху, облокотясь на перила, глядел спасенный – до ближайшего педсовета! – Генка Шестопал…

      …В класс они вошли все-таки вместе – Генка и Мельников.

      Стоило Генке сесть на место, расстегнуть портфель, как к нему потянулись руки для пожатия, зашелестел шепот: «Ну что было-то?» – но Генка не мог сейчас отвечать. На Илью Семеновича класс смотрел теперь восхищенно. Наташа вернулась за последнюю парту.

      – Урок прошел удивительно плодотворно, – усмехнулся Мельников устало. – Дома прочтете о Декабрьском вооруженном восстании. Все…

      А вот и звонок; иногда у звонка в школе – привкус и смысл театрального эффекта. Сейчас – эффекта неслабого!

      – Всевозможных вам благополучий…

      Девятый «В» смотрел на него с небывалой сосредоточенностью. Мертвая стояла тишина. И у Наташи в глазах – испуг…

      – Сидят как приклеенные… – отметил Илья Семенович. – Итак, до понедельника. И постарайтесь за это время не сжечь школу, – быстро взглянул Мельников на Генку и захлопнул журнал. – Все свободны!

      Облегченно вздыхают ребята. И спешат убраться в коридор, оставить их наедине – а чем еще отблагодарить Мельникова за испытанное сегодня наслаждение справедливостью? Тех, кто не сразу это смекнул, подгоняли сознательные: живей, мол, тут не до вас…

      Мельников и Наташа вдвоем. Без особых предисловий вынул он из внутреннего кармана тот листок, который мы уже видели у него в руках, и сказал:

      – Наташа! Отбил… Хотите послушать?

      Да, она хотела…

      Это не вранье, не небылица:

      Видели другие, видел я,

      Как в ручную глупую синицу

      Превратить пытались журавля…

      Чтоб ему не видеть синей дали

      И не отрываться от земли,

      Грубо журавля окольцевали

      И в журнал отметку занесли!

      Спрятали в шкафу, связали крылья

      Белой птице счастья моего,

      Чтоб она дышала теплой пылью

      И не замышляла ничего…

      Но недаром птичка в небе крепла!

      Дураки