Канатоходцы. Том I. Татьяна Чекасина

майора милиции неновое авто.

      – «Деньги я хранил в старом пиджаке…» Где пиджак?

      – У меня в кабинете…

      – В сейфе?

      – Нет!

      – …ищет в доме какую-то Аню, но труп (инициалы «Ф.И.») опознаёт как жену.

      – Хочешь его допросить? Бедняга: и с родными такое, и квартиру кто-то… Ну, ладно, – телефон, блокнот… – Это Шуйков… На пять минуток… – Как юлит! Другой номер, гаркает: – Запекайло!! Бери ПМГ[22] и к прокуратуре!

      – С пиджаком.

      – Прихвати у меня в кабинете…

      Родные убитых могут быть убийцами. «Моя любимая жена»! А вдруг убил и её, и Хамкиных, у которых она гостит.

      – Куда ехать?

      – На ВИЗ-бульвар…

      Город на реке Исеть. В верховьях Верх-Исетский завод (ВИЗ) со времён Демидовых. И Визовская шпана с тех давних времён.

      Дом на бульваре «немецкий» (возведён руками пленных). До войны они и не думали строить, имея планы ломать. Пахнет брагой… Но не в квартире, где и полы натёрты.

      Кромкин глядит вверх: криво надеты очки-оглобли над лошадиным лицом.

      «Какого роста тот, кто у дома Хамкиных?» «Не менее двух метров…» – Ответ Горшкова, преподавателя геометрии.

      – Пинхасик Натан Аронович… Моя дочь Инна.

      Очки не как у отца, не лошадиные, форма лица с ним одинаковая. Лет пятнадцать (не ребёнок), труп её мамы найден рядом с погребом. Удивляет хладнокровием. Хотя и у неё информация, не дай бог: «задохнулись в дыму». Правда хуже: много ранений, юбка как-то так (вероятно изнасилование).

      Папа диктует:

      – Мы в гостях…

      – …время…

      – К семи, – взгляд на Инну.

      – А вернулись?

      – Но я не помню!

      Кромкин кивает Инне, мол, ты ответь:

      – Мы, – поворот головы к отцу.

      – Пол-одиннадцатого!

      – Идём от трамвая, – (папин «ребёнок»!), – в окнах ни огонька… А дверь в квартиру открыта, на полу в кухне валяется дедушкин пиджак…

      Н-да… «Ни огонька, а дверь-то отворена…»

      – Помню, когда мы уходили, ты закрыл и подёргал…

      – Как я мог отправить её одну…

      Она на высоком подоконнике, как на лавке. И одна бы вполне, такая дылда; девятнадцать – не три утра.

      – Фамилия тех, у кого были?

      Одинаковая оторопь из-под неодинаковых очков:

      – Коваленко.

      – Имена…

      – Танин папа… Тарас Иванович… А мама Клавдия Андреевна, – на отца глядит недовольно.

      Игра, в которую он играет, её не радует. У них тайна.

      – Адрес.

      – Ой, я не знаю… Во дворе Управления дороги. Танин папа там начальник.

      – Крупный, – урок для Инны: вот, как надо говорить с этими мелкими работниками милиции и прокуратуры.

      – А её мама работает в НИИ.

      – Из квартиры вы прямо на Нагорную?

      – Я – да! Где ещё быть моей второй половине? Только у родной сестры. Рядом с домом много народа, машины, дым, огонь…

      Говорит, – шёл. «Там Аня!», а в момент опознания трупа Пинхасик Ф.И.: «…моя любимая жена…» А

22

– постовая машина города (сокращённое).