Канатоходцы. Том I. Татьяна Чекасина

проволоки, бойницы окошек. «Будь я музыкантом, дорогие мама и папа, не имел бы кабинет с видом на тюрьму».

      – Привет, Степан. Давай информацию…

      «Горшковы. Пенсионеры. Дочь кондитер, её супруг недавно в армии два года… Никакого криминала. И никто им на глаза не попался. К тебе едут, но никаких новых фактов, уверяю тебя».

      – Ты ко мне когда?

      «Вот-вот буду…»

      … – Вы Горшкова Людмила Ивановна, соседка Хамкиных?

      – Да, забор один…

      Эразм Хамкин, убитый (горло – одна огромная рана), в дневнике (общая тетрадь, но эта личная): «Домашние идиотизмы. В «Продуктах» мама набирает овощей, яблок, трёхлитровую банку томатного сока… Горшкова, вроде, культурная тётка: «Богатая вы, так много берёте». Мама ей в ответ: “Если б я была богатой, не ходила бы в пальто с еденым молью воротником…” И напротив дома это вылилось в кагал[20]. А во вторник мама и папа не могут въехать во двор. У ворот фанерка с гвоздями (для сдува шину мотоцикла)»

      Дом Хамкиных на углу. Рядом Горшковы («один забор»). Напротив: «Продукты» (работает с девяти утра до восемнадцати), левее от него – дом Хабибулиных, детсад, где вечером нет детей, только сторож. Удивительно удобно для налёта на Хамкиных, ведь сторож, наверняка, не сторожит их дом.

      – Никто не болтался у номера тридцать три?

      – Так наблюдать в окно как-то неловко.

      – Нов этот раз…

      Переулок Тихий перпендикулярен не тихой улице Репина. А на улице Нагорной, ей параллельной, минимум движения.

      – Тарахтение мотора… Легковая…

      – Время.

      – Двадцать тридцать, наверное…

      Новый факт (вопреки майору): кто-то приехал на убийство, как на ужин!

      – Марка?

      – «Волга».

      – Такси?

      – Темновато… Выходят двое, стучат…

      – Открыли им?

      – Не поняла…

      Её муж:

      – Меня супруга зовёт: «К Хамкиным кто-то…» Автомашина прямо напротив их калитки. Выходят двое, идут тропинкой к дому…

      – Какие на вид?

      – Парень под два метра…

      Горшковы не уверены, такси это или нет. Но и так наблюдение обоих равно наружке[21].

      Степан Шуйков вбегает:

      – В коридоре какой-то франт.

      Зять Горшковых. В модном пальто, алой кофте… Томная мина. Охотно болтает:

      – Я повар, но работаю официантом в кафе «Театральное». Мама моя меня растила одна. У неё комната в центре. Но я на улице Нагорной с женой Ангелиной. Её родители…

      – О ссоре давай…

      – О… какой… ссоре? Меня… в чём-то обвиняют?

      – Именно.

      – Я из-за тёщи. Она с Хамкиной ругалась. Алька мне говорит: «Эта гадина орёт на маму». Я ценю Людмилу Ивановну как преподавателя химии…

      – …и приткнул к воротам Хамкиных фанеру с гвоздями?

      – Согласен!

      – С тем, что Хамкина зарезал или, что фанеру?..

      – …фанерку!

      – Кто это к дому убитых подрулил во время убийства?

      – У

20

– шумное сборище (еврейское).

21

– наружка – служба наружного наблюдения (профессиональный жаргон оперативных работников).