Исключительно твой. Юлия Резник

плечами, – это же фантастика, как они…

      – Что?

      – Как они готовы прощать тебе все что угодно, принимать тебя со всеми твоими тараканами и заморочками, быть полностью и абсолютно на твоей стороне, бескорыстно, щедро, по-царски. Даже не знаю, почему принято считать, будто это мы их чему-то учим. На самом деле все происходит с точностью до наоборот.

      – Значит, ты учишься прощать? Только не говори, что хочешь простить мужчину.

      – О, нет. – Мне даже смешно. – Но что мы все о грустном? Ты, помнится, мне романтику обещал.

      – Раз обещал, надо исполнять, – задумчиво кивает Марат, а я иронично ухмыляюсь, потому как у мужчин обычно какие-то свои представления о романтике. Жду, что он поцелует меня или попытается соблазнить. Даже почти решаюсь поддаться этому. И тут он усаживается за фортепиано и уверенно касается клавиш… Ну, нет. Так не бывает. Он не может еще и музицировать. Хоть где-то же он должен сплоховать!

      – Не то? – даже в темноте вижу его белоснежную улыбку. – Сыграть другое? Тебе не по душе репертуар?

      – Нет, – откашливаюсь, – Шопен мне вполне подходит.

      – Тогда что не так?

      – Тебе кто-нибудь говорил, что нельзя быть таким идеальным?

      – Почему нет?

      – Это жутко раздражает.

      – Значит, ты раздражена? – смеется тихо.

      Эх… В том-то и дело, что нет. Я в полнейшем восторге. И это проблема. Очень-очень большая проблема. Но с другой стороны, если об этом никто не узнает, то… Нет. Я не могу рисковать.

      Глава 5

Марат

      – Да, отец. Доброе утро.

      – Судя по твоему голосу, утро и правда доброе.

      Я останавливаюсь посреди дорожки. Лагерь только-только начал просыпаться, народ потянулся к импровизированным умывальникам и душевым, а я… я даже не ложился. Прикрываю пекущие от недосыпа глаза и подставляю лицо ласковому утреннему солнцу. Я влюблен, я покорен, я будто бы под хорошей дозой. Это, видно, издалека чувствуется. Неспроста же отец заметил. Ну и пусть… Мне скрывать нечего. Да и не скроешь такого.

      – Погода отличная.

      – Хм… Кажется, ты далеко от дома. У нас тут гроза.

      Веду носом. Воздух действительно наполнен ароматом озона, тянущегося от костра дыма и мокрой глины. Глина здесь всюду. Из-за этого вход в озеро не ахти какой. Правда, сейчас с одной стороны берег песком отсыпали, сделав некое подобие пляжа. А вот в детстве Афины дно было глиняным, склизким, и чтобы не поскользнуться, ступив в воду, надо было придерживаться за камыш. Этой ночью я узнал много таких вот историй из ее жизни. И поделился с нею своими. Теми, которые, даже не знал, что помню.

      – Я в Беляево. Разбираюсь с пикетчиками.

      – И как? Уже понял, кто за этим стоит? – голос отца меняется, как всегда, когда он говорит о делах.

      – Да никто. Тут, знаете ли, вот какая история…

      Рассказываю все, что мне удалось узнать.

      – Ну и что мы будем делать с такими историями?

      Хороший вопрос. Я рад, что отец задумался. Он хороший мужик. Правильный и справедливый. Успех в бизнесе и сверхприбыли для него не есть сама цель. И это мне