Елисейские Поля. Ирина Одоевцева

необходимо сделать что-то. Но что? Не для себя, для других. Вот, броситься под поезд, войти в клетку к тигру, пожертвовать собой, погибнуть. Погибнуть».

      Она сжала руки. «Да, да. Не для себя, для других. Ей ничего не надо, только бы другие были счастливы». Она подняла книгу с пола и поцеловала ее.

      – Спасибо вам, Достоевский, спасибо вам, – сказала она громко и вытерла глаза, чтобы слезы не мешали читать.

      В тишине щелкнул замок, прозвучали чьи-то быстрые шаги.

      Лиза прислушалась.

      «Наташа вернулась».

      Она положила книгу на стол, сбежала вниз и постучала в запертую дверь спальни:

      – Пусти меня, Наташа.

      – Потом, Лизочка. Я занята, – ответила Наталия Владимировна каким-то задыхающимся, охрипшим голосом.

      Что с ней? Лиза на носках прошла в шкапную. Стеклянная дверь, ведущая в спальную, была завешена густой кисеей. Лиза осторожно отодвинула кисею.

      Наталия Владимировна сидела на кровати. Черно-бурая лисица свисала с ее плеча. Шляпа, туфли и перчатки лежали тут же на ковре.

      Лица ее не было видно. Но ей, должно быть, было очень грустно. Она, должно быть, плакала.

      Стеклянные глаза лисицы смотрели прямо на свою хозяйку. И с каждой секундой у лисицы становилась все более грустная, все более унылая морда. Вот-вот она жалобно заскулит.

      Наталия Владимировна повернула голову. Свет упал на ее бледное, несчастное лицо. Из больших подведенных глаз медленно текли слезы.

      Лиза испуганно смотрела на нее. Никогда еще она не казалась ей такой жалкой, такой близкой.

      – Мама, – с отчаянием прошептала она, будто только впервые поняв, что эта красивая, несчастная женщина – ее мать. – Мама.

      Ей захотелось войти, броситься к матери, утешить ее.

      Она еще не знала, что скажет. Но неужели всей ее нежности, всей ее любви не достаточно, чтобы утешить мать?

      Лиза уже взялась за ручку двери, но в прихожей позвонили.

      «Даши нет», – вспомнила она и побежала открывать.

      Солнцева, в красном непромокаемом пальто, быстро вошла:

      – Лизочка? Какой дождь! Наташа дома?

      Лиза враждебно оглядела ее:

      – Дома. Только я не знаю…

      Но Солнцева не слушала. Она быстро закрыла зонтик и отряхнулась, как мокрая болонка.

      – В спальной? – спросила она и, не дожидаясь ответа, прошла вперед.

      Лиза растерянно смотрела ей вслед.

      «Меня не впустила. Неужели ее впустит?»

      Солнцева уже стучала в дверь:

      – Это я, Таня.

      Ключ сейчас же щелкнул в замке, и всхлипывающий голос сказал:

      – Как хорошо, что ты пришла.

      Лиза стиснула зубы от обиды.

      «Ей рада, а меня прогнала. Мне нельзя туда. Я чужая ей».

      Она снова пробралась в шкапную и, отодвинув кисейную занавеску, стала смотреть, что делается в спальной.

      Теперь Солнцева сидела на кровати рядом с Наталией Владимировной.

      – Успокойся, успокойся, Наташа.

      Наталия Владимировна всхлипывала, прижимаясь лбом к плечу подруги:

      – Он