Елисейские Поля. Ирина Одоевцева

закрывает глаза, чувствуя страх перед этой тяжелой, непонятной, грязной жизнью, и сейчас же засыпает.

      13

      Екатерина Львовна разбирала покупки, только что принесенные из магазина. Вера сидела на диване и безучастно глядела в окно.

      – Кружева очень хороши. А шелк слишком тонкий, будет плохо стираться. Да что с тобой, Верочка? Даже не посмотришь, будто не для тебя все это.

      – Скучно…

      В столовую вбежала Люка, неся Верину новую шубу:

      – Стыдно хандрить, Вера. Тебе скучно, а нам от этого тошно. Вот и Мурзик загрустил. – Люка высоко подняла шубу. – Видишь, даже рукава повесил. Улыбнись Мурзику, Вера, а то он обидится.

      – Отстань, Люка.

      – Фу, какая ты злая, слышишь, Мурзик говорит: для того ли я пятнадцать тысяч стоил, чтобы на меня и взглянуть не хотели? Для того ли я такой пушистый и теплый? Ну улыбнись, а то Мурзик обидится. Неужели ты больше не любишь его?

      – Что там любить, подумаешь. Ведь это только шуба. Пускай дорогая, но все-таки только шуба, больше ничего.

      Люка, прищурившись, взглянула на сестру:

      – А ты что хотела, чтобы шуба Исаакиевским собором была?

      Вера рассмеялась:

      – Ты глупая, Люка. Ну пойдем, помоги мне одеться. И Мурзика тащи. Хочешь, поедем с Володей в Булонский лес чай пить?

      Люка запрыгала. Рукава шубы замахали в воздухе.

      – Ура! Не сердится, не сердится. Только пить будем не чай, а шоколад, хорошо?

      14

      Накануне дня свадьбы приехала из Бордо тетя Варя и теперь сидела за столом в столовой.

      Люка внимательно разглядывала ее. Мамина сестра, а совсем не похожа. Такая толстая, самоуверенная. Только на три года старше, а совсем старуха.

      – Это хорошо, – говорила тетя Варя, – что замуж выходит. Тебе легче будет. Да и спокойней. Долго ли с теперешними до греха. Очень я рада, что у меня сын, а не дочь. Вот и Люку поскорей пристрой.

      – Ну, Люка еще ребенок…

      – Я и не говорю, чтобы сейчас. Когда шестнадцать лет будет. Что же это Вера так долго? Завтра свадьба, выспаться даже не успеет. Эх, как все неправильно.

      Екатерина Львовна улыбнулась:

      – А ты по-прежнему хочешь, чтобы все правильно было?

      – А то как же? – удивилась тетя Варя и, поставив локти на пеструю скатерть, поправила шпильки в прическе. – Все должно быть правильно, не так, как у тебя. В доме беспорядок, да и в жизни твоей всегда беспорядок был. Никогда ты не знала, что хочешь. Вот и дочку так воспитала. Любит она хоть жениха своего?

      – Кажется, любит.

      – Кажется? Мать, а не знаешь. Эх ты, – презрительно мотнула она головой. – Да и то, какая у них, у теперешних, любовь.

      – Да ты, Варя, не волнуйся, – успокаивала Екатерина Львовна. – Вот, попробуй варенье. Я сама варила…

      – Ты мне, Катя, зубы вареньем не заговаривай…

      Вера бросает шубу на диван, снимает туфли.

      – Ноги даже заболели. Люка, тащи саночки.

      Люка бежит за саночками, Вериными утренними туфлями.

      – Так смешно, – рассказывает Вера, – там какой-то длинный все на меня смотрел, а Володя злился.

      – Ты причащалась,