Отбор Василия Блаженного. Галина Чернецкая

Плясали пара скоморохов, которым подыгрывал на гуслях седой дед с унылыми усами. Перед помостом, где они разыгрывали свое нехитрое представление остановились пара крестьян, которые переминались и хлопали, не попадая в такт.

      Мы посмотрели представление, купили петушков на палочках, но своего я отдала Матрене, которая как раз искренне наслаждалась прогулкой. Лушка бойко торговалась в одежной лавке, уговорила меня купить лент для волос и отрез ткани на платье, обещая смастерить мне такой наряд, что все столичные дамочки удавятся от зависти.

      – Вы же барышня страсть какая красивая, вам надобно ленту ярку в волосы, да капустки побольше.

      Я зарычала.

      – А лицо можно навозом мазать. – Бесхитростно посоветовала Матрена.

      – От веснушек это средство, дурища.

      – Сама клуша, навоз кожу отбелит. Будет прозрачная, аж жилки будет видно.

      – И по запаху легко найти. – Заметил Захар.

      На него шикнули.

      – Никакой капусты и навоза. – Рыкнула я.

      – Я вам вот, крендель с маком купил.

      Я послушно взяла крендель, удерживая его правой рукой, а обрубком левой попыталась поправить съехавший с головы платок. В этот момент на меня налетел высокий мужик.

      – Че встала, корова.

      – От борова слышу. – Отмахнулась я.

      – Как ты с помещиком разговариваешь, шваль безродная?

      Мужик был бородат, с солидным брюшком и непомерно пьян. Позади него переминались с ноги на ногу пара слуг. Один даже попытался поддержать своего барина, или же предостеречь, но тот отмахнулся так, что слуга не устоял на ногах и шлепнулся в дорожную пыль.

      – Во-первых, очень даже родная. – Спокойно заметила я.

      – В пояс мне кланяйся, я сам помещик Нехлюбов.

      – О, соседушка. – Протянула я. Силой впихнула крендель испуганно округлившей рот Лушке и завела руку за спину.

      – Какой я тебе сосед, голытьба подзаборная.

      Он покачнулся и взглянул мне в лицо.

      – Етить, ты уродина. Ладно, раз тебя так кто-то разделал, так и быть, прощаю.

      – Ты меня прощаешь? – Прошипела я, мгновенно утратив благодушие. Рука нащупала лишь пустоту в том месте, где я привыкла чувствовать привычную тяжесть пистолетов. Сабли на боку тоже не оказалось и это было непривычно.

      – Че лапаешь себя, по мужицкой ласке измучилась, так я тебе не подсоблю, уж больно ты страшная. Капусту хоть бы ела, может, помогло бы.

      И тут я влепила ему в глаз. По-простому, кулаком.

      – Ах, ты, курва.

      Мужик покачнулся, но устоял.

      И тут все вокруг наполнилось визгами и криками.

      Захар сцепился с парой слуг, но те махали кулаками вяло, без огонька, скорее создавая видимость драки, нежели в самом деле стремясь защитить своего барина. Девки визжали, а Лушка между криками и визгом умудрялась жевать крендель, словно на цирковом представлении, когда вроде и за гимнастку переживаешь, и крендель манит.

      Я же ужом вывернулась из захвата, в который меня попытался взять Нехлюбов и навязала ему бой, удобный мне.

      – Ннна,