Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа. Понсон дю Террайль

де Шато-Мальи приезжал к Эрмине в фаэтоне, обыкновенно лишь с маленьким грумом.

      Молодой граф был немного взволнован сценой, разыгранной им с искусством даровитого актера. За неделю перед этим он, быть может, посовестился бы самого себя, но теперь… жребий брошен. Притом же он говорил, что в любовных делах цель оправдывает средства.

* * *

      В подобных размышлениях он подъехал к дому. Квартира его была в первом этаже, она отличалась богатством, но вместе с тем той простотой, которая сразу дает понятие о человеке мужественного и строгого характера. Все комнаты оклеены были темными или серыми обоями, на стенах развешаны картины Мурильо и Габека, позолоты и разных побрякушек почти нельзя было заметить, что доказывало, что граф не принадлежит к числу тех людей, которые желают выставить напоказ свое богатство.

      Прислуга графа состояла из грума-британца, старухи кухарки и арапа по имени Снежный Ком.

      Снежный Ком, отворив графу дверь, сообщил, что его ждет какой-то незнакомец.

      Граф спокойно вошел в залу.

      У камина сидел человек, одетый в узкие клетчатые панталоны, нанковый жилет и коричневый сюртук со стоячим воротником, на голове круглая прямая шляпа с небольшими полями. Одним словом, это был Артур Коллинс, тот самый, с которым мы уже познакомились на балу у маркизы Ван-Гоп и который был секундантом у виконта Камбольха на дуэли с Фернаном Роше.

      – А, наконец, – небрежно проговорил он, увидев входящего графа.

      – Здравствуйте, милорд, – обратился граф, садясь.

      – Ну, как дела? – спросил сэр Артур.

      – Все исполнено согласно вашим инструкциям, – ответил граф.

      – Письмо, которое я вам послал, вы показали?

      – Да, и представил очень нелестную картину моей мнимой страсти к этой также мнимой женщине, которую вы называете Топазой.

      Затем граф подробно рассказал описанную нами выше сцену.

      Сэр Артур слушал его с важным видом, по временам лишь кивая головой в знак одобрения. Наконец, когда граф начал рассказывать о страданиях, простодушном доверии и о легкомысленном предании себя Эрминою на его волю, на лице англичанина изобразилось живое удовольствие.

      – Да, дела ваши, милый граф, идут успешно, – проговорил он наконец.

      – Вы думаете?

      – Без сомнения. В этом, что вы ей рассказали, есть много правды.

      – И Топаза существует?

      – Конечно, потому что она писала.

      – И настоящее имя ее Топаза?

      – Нет, но это безразлично.

      – Однако мне приятно думать, что она менее опасна, нежели можно предполагать по сделанному мною портрету.

      – Ошибаетесь, вы еще далеко от истины.

      – Но в таком случае мы совершаем гнусное дело. Сэр Артур улыбнулся и устремил на графа неподвижный пытливый взгляд.

      – Вы шутите? – спросил он холодно.

      – Нисколько. Я начинаю даже жалеть, что заключил с вами условие.

      – Хотите уничтожить его?

      – Гм… – отвечал граф в нерешимости, – я не прочь употребить все усилия, чтобы понравиться