Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши. Сергей Довлатов

с зеками, говорю, построже.

      – Да я бы передушил их, гадов! – сказал Андрюха.

      – Это точно, – подтвердил Васька Рябов.

      – Можете идти.

      Друзья козырнули и вышли. Вслед им раздавалось:

      От Москвы и до Калуги

      Все танцуют буги-вуги…

      Зона

      Записки надзирателя

      Имена, события, даты – все здесь подлинное. Выдумал я лишь те детали, которые несущественны.

      Поэтому всякое сходство между героями книги и живыми людьми является злонамеренным. А всякий художественный домысел – непредвиденным и случайным.

Автор

      Письмо издателю

      4 февраля 1982 года. Нью-Йорк

      Дорогой Игорь Маркович!

      Рискую обратиться к Вам с деликатным предложением. Суть его такова.

      Вот уже три года я собираюсь издать мою лагерную книжку. И все три года – как можно быстрее.

      Более того, именно «Зону» мне следовало напечатать ранее всего остального. Ведь с этого началось мое злополучное писательство.

      Как выяснилось, найти издателя чрезвычайно трудно. Мне, например, отказали двое. И я не хотел бы этого скрывать.

      Мотивы отказа почти стандартны. Вот, если хотите, основные доводы:

      Лагерная тема исчерпана. Бесконечные тюремные мемуары надоели читателю. После Солженицына тема должна быть закрыта…

      Эти соображения не выдерживают критики. Разумеется, я не Солженицын. Разве это лишает меня права на существование?

      Да и книги наши совершенно разные. Солженицын описывает политические лагеря. Я – уголовные. Солженицын был заключенным. Я – надзирателем. По Солженицыну, лагерь – это ад. Я же думаю, что ад – это мы сами…

      Поверьте, я не сравниваю масштабы дарования. Солженицын – великий писатель и огромная личность. И хватит об этом.

      Другое соображение гораздо убедительнее. Дело в том, что моя рукопись законченным произведением не является.

      Это – своего рода дневник, хаотические записки, комплект неорганизованных материалов.

      Мне казалось, что в этом беспорядке прослеживается общий художественный сюжет. Там действует один лирический герой. Соблюдено некоторое единство места и времени. Декларируется в общем-то единственная банальная идея – что мир абсурден…

      Издателей смущала такая беспорядочная фактура. Они требовали более стандартных форм.

      Тогда я попытался навязать им «Зону» в качестве сборника рассказов. Издатели сказали, что это нерентабельно. Что публика жаждет романов и эпопей.

      Дело осложнилось тем, что «Зона» приходила частями. Перед отъездом я сфотографировал рукопись на микропленку. Куски ее мой душеприказчик раздал нескольким отважным француженкам. Им удалось провезти мои сочинения через таможенные кордоны. Оригинал находится в Союзе.

      В течение нескольких лет я получаю крошечные бандероли из Франции. Пытаюсь составить из отдельных кусочков единое целое.

      Местами