Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши. Сергей Довлатов

На лицо и на фамилию всех помню, только адрес забыл. В гости звали…

      – Да как же ты в Ленинграде найдешь человека по фамилии? Тут одних Петровых миллион.

      – В том-то и дело, что фамилия редкая – Ли.

      – Как?

      – Ли.

      – Просто Ли?

      – В том-то и дело.

      – Пошли в Ленсправку, есть такая будочка. Там за пятак кого хочешь найдут, любого рецидивиста.

      Старушка в будке долго листала толстую книгу, переспрашивала и отчего-то сердилась.

      – Фамилия?

      – Чья, моя?

      – О господи! Того, кто вам нужен.

      – Ли.

      – Как?

      – Ли, – отчетливо повторял Васька, – лэ, и-и, Ли.

      – Инициалы?

      – Да вроде бы из русских.

      – Инициалы, я вас спрашиваю.

      – Русские, я же сказал. Отец, тот на китайца смахивает малость, а Наташа русская…

      – Нет, вы просто издеваетесь! Имя-отчество мне надо знать.

      – Так бы и сказали. Чье, мое?

      – Я этого не вынесу… Имя-отчество того, кого разыскиваете.

      – Вот этого не знаю, не помню!..

      В Ленинграде оказалось два семейства по фамилии Ли. Гаенко записал оба адреса, на Марата, 12, и в Дачном.

      – «Малыша» возьмем? – сказал он. – Думаю, не повредит.

      Дом на Марата был украшен старинными лепными колоннами. Солдаты миновали полутемный двор. По углам возвышались мусорные баки. Чахлый газон с оградой из проржавевших труб лишь подчеркивал массивное убожество этих неоштукатуренных стен с желтыми и розовыми окошками. Старик с лохматой болонкой указал им дорогу. Солдаты поднялись на четвертый этаж.

      – А не попрут нас отсюдова? – вдруг испугался Гаенко.

      – Так ведь сами звали. И потом, кабы мы пьяные или что…

      Дверь отворил рослый мужчина с жесткими прямыми волосами. На нем была теплая домашняя куртка. Увидев военных людей на площадке, мужчина забеспокоился. Гаенко козырнул.

      – Здравия желаем, – бодро начал он, – мы извиняемся…

      Но по коридору уже шла девушка, взволнованная, рыжеволосая, в какой-то странной треугольной накидке.

      – Папа, это же Вася, – крикнула она, – сын тети Шуры из Боровлянки, помнишь, он меня еще курить учил! Заходите, мальчики, ну что же вы?..

      Пол в квартире блестел, отражая свет импортных немецких бра. Рябов и Гаенко молча стащили сапоги, обернув портянки вокруг голенищ. Когда друзья шли босиком по коридору, тесемки от галифе волочились следом. Гаенко достал из кармана «маленькую» и нес ее перед собой, как фонарик.

      – Да тут можно баскетбольные кольца повесить! – воскликнул он.

      Комната была просторная, с высоким потолком. На фоне старинной темной мебели выделялись пестрые безделушки, кричащие яркие репродукции, заграничные конверты от пластинок. В кресле сидел худой печальный юноша с интеллигентным лицом. За его спиной девица в брюках перелистывала книгу.

      – Я вам шлепанцы дам, – сказала Наташа.

      – Да ничего, и так сойдет, – отмахнулся Гаенко. – Абстракция? Уважаю, – добавил