Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши. Сергей Довлатов

больно. Мне захотелось оказаться там, на ветру перекрестков. Там, где человеческое равнодушие успокоило бы меня после всей этой духоты, любви и нежности…

      Гостья услышала шум и оказалась на пороге.

      – Чего ты поднялась? – спросила Лида. – Еще автобусы не ходят.

      – Нужно позвонить в Москву. – Антонина Георгиевна решительно сняла трубку.

      По неумолимым законам абсурда ее тотчас же соединили.

      – Семен, – крикнула она, – ты дома?

      – Ты всех разбудишь, ненормальная, – сказала Лида.

      – Семен, значит, ты дома! А я была уверена, что ты развлекаешься!

      – Тошка, перестань, – сказала Лида и добавила: – Это ее муж…

      – Я думала, что у тебя сублимация. Должен же ты сублимировать научный потенциал?! Отвечай, вейсманист-морганист!.. Где Митя? Позови Митю! Позови моего сына, негодяй! Позови, иначе я буду звонить каждые три минуты! Причем не тебе, а самому Косыгину!..

      – Перестань, – сказала Лида, – ты у меня в гостях. Ты не должна оскорблять людей. Мне это неприятно.

      Антонина Георгиевна бросила трубку. На лице ее выступили розовые пятна.

      – Поеду на «Ленфильм» и все скажу Киселеву. Кисель меня поймет.

      – В шесть часов утра? – засмеялась Лида. – Тебе придется излить душу швейцару.

      – Я скажу им все, – продолжала гостья, – абсолютно все. Я им такое припомню! Пушкина убили, Лермонтова убили, Достоевского сделали эпилептиком… Достоевского им не прощу! Вот кого жалко, хоть он и украл, паскуда, мой сюжет!..

      – Успокойся, – говорила Лида, – успокойся. Ложись и спи. Дать тебе валерьянки?

      – Поеду на «Ленфильм» и крикну в матюгальник: «Да здравствует Солженицын!»…

      Лида обняла ее и с трудом уложила в постель. Мы тоже легли.

      – Ненормальная, – шепнула Лида, – Тошка – ненормальная. Я в этом окончательно убедилась. Ей нельзя пить. Ей надо лечиться. Казалось бы, жизнь дала человеку все! Славу, деньги, общественное положение, муж – кандидат наук, зоолог… Сын шахматами увлекается, близорукий, правда…

      – Ты понимаешь, – начал я, – кино – это многоступенчатая иерархическая система. На заводе, скажем, все трудящиеся более или менее равны. А значит, тяжелым комплексам нет места. В кино же расстояние от нуля до высшей точки – громадное. А значит, все показатели на шкале достоинств…

      – Откуда ты знаешь про кино? – спросила Лида.

      – Догадываюсь. Существует интуиция…

      – А про завод?

      – Допустим, я был на экскурсии, читал и вообще…

      – Что ты можешь знать, сидя в этой дурацкой библиотеке? – усмехнулась Лида.

      – Да, я работаю в библиотеке. Не понимаю, что тут смешного. По-твоему, старший библиограф не имеет отношения к литературе?

      – Старший продавец ювелирного магазина тоже имеет отношение к золоту.

      – Ты не учитываешь…

      – Хватит, – шепнула Лида, – я все это слышала тысячу раз. Спи, дорогой.

      – Я только хотел объяснить, что есть внешняя сторона жизни, которую индусы