Сашка. Владимир Михайлович Зюкин

к яме Василиса. Она наклонила к колодцу ветвь куста малины:

      – Держи, старик! Саня, скорей принеси верёвку! Она в сарайчике…– закричала.

      Сашка сбегал за верёвкой. Из ямы – колодца для полива – показалась голова Ефима. Рыкнув, он уставился на внука. Сашка отбежал и прокричал:

      – Знал бы, что злой вылезешь, не принёс бы верёвку.

      – Сгинь! – заревел Ефим.

      – Булькал бы в вонючем колодце! – добавил Сашка и дал дёру.

      – Вовка! – закричала из-за забора Агафья Кирилловна. – Быстро домой, куда ты влез!

      – А ты, ведьма, – завопила Василиса, – выродков придержи, чуть Ефима не потопили!

      – Тебя бы утопить за поганый язык, – ответила Агафья Кирилловна, чувствуя на душе камень от слов сватьи, намекающие на дочь Ксению.

      – Ведьма! – не унималась Василиса.

      Агафья Кирилловна на это слово не обиделась. О её способностях ворожить узнали на улице давно, с того дня, когда у соседки пропала корова. Агафья Кирилловна спросила тогда соседку – когда украли. Узнав и подумав, сказала: «Погадаю на зеркале». «Спробуй, милая, в долгу не останусь, только сыщи вора» – со слезами на глазах просила женщина. «Сыщу, если вор из посёлка». Вечером она забралась в подпол. А на другой день к соседке пошла сама. «Ну что?» – с дрожью в голосе встретила её та. «Гришка Оставкин – в сарае держит, в милицию заявляй, а то зарежет». И правда, через три двора от потерпевшей милицией была найдена пропавшая корова. Бурёнка, естественно, отправилась в знакомый сарай, есть сенцо, а Гришка – прямиком в тюрьму хлебать баланду. Вовка с Сашкой помнят, как бабка однажды попросила их быть тише, а сама полезла в подпол.

      – Хочешь поворожить? – спросил Вовка.

      – Да, – улыбаясь, ответила Агафья Кирилловна.

      Через приоткрытую дверцу подпола мальчишки увидели, как бабка зажгла свечку, потом присела на табурет и зашептала что-то над стаканом с водой. Сашка смотрел с испугом сверху, вытаращив глазёнки. Глянув на него, Вовка захохотал. Бабушка поднялась по лестнице и прикрыла подпол. Тогда братья начали стучать по полу кулаками и топать. Крышка открылась, Агафья Кирилловна вылезла из подпола, поливая хулиганов бранью, на лбу её красовалась шишка. Бабка положила на лоб смоченную в воде тряпку, браня внуков:

      – Отшельники, это из-за вас.

      41

      Семён как-то сказал жене:

      – Шахта забрала силы у меня, а ты, ведьма, – при этом показал кривым пальцем на Агафью Кирилловну, – вымотала мне нервы.

      – Бесстыжий! – охотно подключилась к разговору Агафья Кирилловна.

      Иногда их перепалки заканчивались дракой, но это было давно, теперь Семёну не до драки – нет здоровья. Жизнь под одной крышею с «врагами», как в гневе он называл супругу и внучат, родила в душе его неприязнь к своей родне. И нередко после очередной ссоры он размышлял, как бы старухе отомстить. «Ну, погоди, в долгу не останусь, только бы случай представился». Но случай всё не представлялся.

      Был он бережливым всегда –