Сашка. Владимир Михайлович Зюкин

Кирилловна потащилась к двухэтажному строению, из трубы которого плыл дымок, истыканный искрами. Дорога шла к крыльцу, расходясь перед ним на дорожки, присыпанные снегом. Сашка, высунув нос из тряпья, промямлил:

      – Приехали, баба?

      – Приехали; это пекарня, где тётя Полина работает.

      – Мы на работу к ней? – оживился малый.

      – Нет, домой: за той дверью хлебушек делают, а за этой она с дочкой Зиной живёт, – терпеливо объяснила бабушка внуку.

      Полина встретила улыбками гостей. Квартира её – образец уюта: пол в сенях выскоблен добела, а в маленькой комнате на полу коврики. На правой стороне жаром веяла печь, слева, у стены, стояла скамейка. Окно прикрыла занавеска. У окна расположился стол, служа для стряпни и приёма пищи. Ещё здесь находились две кровати – широкая, с пышными подушками, и односпальная – с подушкой, прикрытой кружевницами.

      Полина, продолжая улыбаться, посадила малыша на скамейку, и расшнуровала ему ботинки.

      – Ножки не замёрзли? – спросила.

      – Ботинки замёрзли, их на печку нужно, – вяло ответил Сашка, боязливо глядя на тётю.

      – Что сказал? – спросила Полина.

      – Ботинки замёрзли, – повторил Сашка.

      Полина, сняв ботиночек, ахнула: носок был в инее.

      – Батюшки, ты обморозила ему ножки! – воскликнула она, повернувшись к бабке. В самом деле, пальцы на маленькой ноге побелели. – Зинка, скорее снег принеси! – крикнула Полина дочке, стянув с малыша другой ботинок.

      Зина, бросив книгу, выбежала из дома. Вскоре малый лежал в постели, облепленный горчичниками.

      – Тётечка Поля, – хныкал он, – хватит: больно.

      – Ничего, потерпи, – строго сказала Полина, – зато не заболеешь.

      Ночью у малыша начался жар, он метался, просил пить. Полина с матерью просидели рядом с ним до утра. А утром тётка привела домой врача из местного Дома отдыха. Оглядев мальчика, врач, маленький и седой, приказал везти мальца в больницу.

      – Может, серьёзно, бабоньки, – высказался, качая головой. – Похрипывают лёгкие…

      Полина взглянула на Сашку жалостливо.

      – Как же такого везти? Может, оставить?

      – Баба, не дури! – прикрикнул врач. Он что-то накарябал на листке. – Вот записка, примут без промедленья.

      Сашка продолжал бредить, не узнавая никого. Пришла Зина, которую Полина отправляла куда-то:

      – Еремеев запрягает!

      – Слава богу, есть добрые люди… а то чтобы мы делали без лошади… – сказала Агафья Кирилловна.

      – Это наш конь, Еремееву в город и так ехать, попутно и подвезёт, – пояснила Полина.

      В окошко виден был мерин-тяжеловес.

      – Справный! – удивлённо сказала Агафья Кирилловна.

      – Уже месяц, как у нас. Теперь за мукой сами ездим.

      Возчик щёлкнул кнутом, конь побежал рысью, откидывая с копыт белые лепёшки. Вот и бугор, на который тащила бабка Агафья сани. Сашка застонал. Агафья Кирилловна заглянула под платок. Показался пар.

      – Закрой, а то сильней простудишь, – подсказала Полина. – Еремей, быстрей!

      Еремеев