Как закалялась жесть. Александр Щёголев

и давай лягаться, – жалуется она. – Просто бешеный. Оба шприца у меня из руки выбил.

      – Неблагодарный.

      – Ой, только твоих острот не хватало!

      – Сотрясение мозга, – констатирую я. – Черепно-мозговая травма. Вам, девочки, на это, конечно, наплевать, но неужели вы собираетесь в таком состоянии его оперировать?

      – Утром решу. Кстати, насчет наркоза… – Она встает. – Тетя Тома, пойдем, поможешь.

      Женщины уходят.

      И в ту же секунду будущий «товар» открывает глаза.

      – Меня зовут капитан Тугашев. Я все слышу.

      – Все слышу, а сказать не могу, – сочувствую я.

      – Вы так шутите, да? Я сотрудник МУРа. Развяжите меня, быстро.

      Он силится повернуть раненую голову и посмотреть в мою сторону.

      – У тебя есть имя, капитан Тугашев?

      – Роман.

      – Ты на задании?

      – Я всю жизнь на задании. Развязывай, ё-моё!

      – Видишь ли, Рома, я не могу выполнить твою просьбу, потому что пока я буду до тебя добираться, девочки уже вернутся. Я не успею даже одну твою руку освободить. Так что если ты не на задании, а пришел сюда клубнички отведать, то плохи наши с тобой дела.

      Наконец он увидел меня – в полный, как говорится, рост. Лицо его застывает.

      – Попробуй зубами… – вымучивает он. – Рукой – и зубами…

      Тетя Тома вносит снаряженную капельницу. Следом – Эвглена со шприцем.

      – Держи его руку, – командует Эвглена. Затем – горе-любовнику: – Не дергайся, дурак! Иглу сломаю!

      – Ты еще не знаешь Рому Тугашева, сука! – хрипит тот. – Ты, сука, меня еще узнаешь!

      – Конечно, конечно, – воркует она, метя пленнику в локтевую вену.

      С третьего-четвертого раза Эвглена попадает, куда надо.

      – Передай… – говорит капитан слабеющим голосом. – Позвони драматургу… Пиши номер…

      Все, спит. Заснул «на острие иглы». Сомбревин действует практически мгновенно, а ему для разгона вкатили, как видно, сомбревин.

      Женщины перекладывают тело на кровать.

      – Ну, и зачем ты такого жеребца заарканила? – спрашиваю.

      Пока тетя Тома ставит капельницу (тоже с какой-то наркотой), Купчиха находит возможным поболтать.

      – Никого я не арканила. Сам прицепился, когда я Виктора Антоновича до метро проводила. Тороплюсь обратно домой, и вдруг – этот. «Девушка, вы летите, как эсминец на боевом рейде. Возьмите на буксир побитого штормами клерка». Это я-то девушка!

      – А дальше?

      – Сам видишь, что дальше. Не прогонять же, думаю. Смотри, какой мясистый парень. Очень, думаю, своевременное знакомство, учитывая заказ Виктора Антоновича. Кроме того, разговор с Еленой из головы не выходит.

      – Разговор с Еленой?

      – Ой, не спрашивай. Что с девчонкой творится?

      И я не спрашиваю. Боюсь себя выдать. Я слишком возбужден, чтобы вот так сразу найти вопросы. Купчиха уходит. Тетя Тома некоторое время сидит возле своего нового подопечного, и тоже исчезает – ложится у себя на топчан. Алику Егорову вообще вся эта сцена до фени –