Мир Гаора. Сторрам. Татьяна Николаевна Зубачева

с насмешливой небрежностью козырнул и ушёл. Начальник постоял ещё, прошёл к женской спальне, где была такая же тишина и никто не шевелился, и, наконец ушёл. Тихо щёлкнула, закрываясь, дверь надзирательской.

      Гаор перевёл дыхание и перевернулся обратно, лёг на спину, откинув одеяло с груди. Только сейчас он ощутил, что волосы у него мокрые от пота. «Эк меня со страха пробрало», – недовольно подумал он. Рядом и напротив так же тихо ворочались, укладываясь разбуженные, но голоса никто не подал. Гаор подумал о заверещавшей так вовремя девчонке и улыбнулся: её бы вместо воздушной сирены, да на пункт дальнего оповещения. Ну, пронесло, теперь можно спать.

      Сменялись надзиратели перед утренним и вечерним построениями, так что увидеть гада утром Гаор не опасался. Дежурят надзиратели: смена через три, так что на трое суток он в безопасности. Относительной, конечно, Седой ему правильно объяснил: здесь тот же фронт. Не одно так другое. Не бомбёжка, так обстрел. Не атака своя, так атака чужая. Только шкура у тебя и жизнь одна-единственная на все случаи. Но когда одной опасностью меньше – уже хорошо. А дальше трёх суток и на фронте не загадывали, там и на сутки, а то и на период, нет, на долю вперёд полная неизвестность.

10 день

      О ночном случае утром никто ни словом, ни вздохом не обмолвился. Гаор понял игру: спал, ничего не знаю, – и молча принял её. К тому же назревали новые события.

      – Неделя седни, паря, ну, выходной, – объявил ему Плешак, когда они шли к своему складу.

      – Это как? – заинтересовался Гаор.

      Он заметил, что всё-таки какие-то не такие все сегодня, но думал, что это из-за ночного случая. А оказывается…

      – А так, – стал объяснять Плешак, – работáем до обеда и шабашим. А апосля обеда нам деньги, ну, фишки эти выдадут и до ужина выход на двор свободный. Но со двора ни-ни. Ух ты, паря, седни же и сигаретная выдача, забыл совсем. Ну, живём!

      – Живём! – весело согласился Гаор.

      Синяки его уже совсем не беспокоили, хотя только-только из чёрных побагровели. Свободный выход – это вроде увольнительной, а то он только и видит небо, когда на склад или со склада идёт. Здорово! И сигареты… да, вот ещё выяснить надо.

      И как только, обыскав их, складской надзиратель впустил и закрыл за ними дверь, он сразу спросил:

      – Плешак, сигареты всем дают?

      – Мужикам тольки, – ответил Плешак, пыхтя за контейнером с электропечами. – Пачка на две декады.

      – А фишки?

      – Кому скольки. Ты его на себя подай, порожек здеся. Ага, хорош. Пошёл.

      Они поволокли контейнер на его место, а Плешак продолжил рассказ.

      – Ну, у кого какая работа. Грузчикам помене, кто в залах работáет поболе. Уборщикам дворовым совсем ничего, кто на фасаде и большом входе убирается, тем куда поболе, у них и работа… не присесть. Мать со Старшим поболе всех имеют. Им и положено.

      Гаор понимающе кивнул. Интересно, сколько ему отвалят. Пачка сигарет на две декады… нежирно, до… да, иначе не скажешь, до рабства он выкуривал пачку в день, и то это он уже себя отучать стал, а то почти вся ветеранская пенсия у него