Апокалипсис всегда. Никита Денисович Немцев

жирной колонной и дверью «Дикси», Будимир повернул в Мучной переулок: потёртые наждачкой, дома смотрели голодными глазами.

      – Я в этом обгрызыше живу, да?

      (– Нет, ты на углу с каналом.)

      За пряным чадом кальянной, вытекая из поколоченного дома (как будто обои в спешке отдирали), показался симпатичный фиолетовый фасадец с рюшечками.

      – Спасибо за подгон!

      Нырнув в арку, Будимир попал в желтушный двор (уж таково исподнее платье Петербурга), нашёл свою парадную, нашарил ключи и чуть не бе́гом поднялся на второй этаж.

                            ЧМШШШ

        Незваный гость хуже татарина.

          Пословица

      Будимир отпер железную дверь на семи замках и тихо вшагнул: в длинном очужелом коридоре было сумрачно и никого (только на кухне что-то шкварчит и опера подвывает). Будимир сунул берцы на давящуюся обувью полку и мимо высоких растрескавшихся дверей прошёл к своей комнате. Неизбежно гремя, нашёл нужный ключик – шагнул.

      Комната расходилась тупым углом: бесцветные занавески, минералы, подштанники, доски, книги, – там и сям (в обрезанных бутылках) самопальные краски, шкаф, узость непроходимая – и гигантская, во всю комнату, трёспальная кровать, которую никак не избежать ни за одним из дел (по большому счёту, это была не комната Будимира, а комната Кровати (он несколько раз просил Пульхерию Ивановну выбросить этот проклопленный вздор, но хозяйка только вздыхала, качала головой: «Стараешься для них, стараешься!» – и уходила) – впрочем, полосочка для ходьбы всё же оставалась). Будимир упёрся в кровать, закрыл – аккуратно – дверь и увидел за колышущейся занавеской (и окно настежь) фигуру.

      – Кто здесь? – проговорил он, напрягая зрение.

      Из-за шторы вышел Волочай:

      – Даров.

      Он был уже не в рясе, а в молодёжно-клетчатой рубахе (всё то же нахалящееся лицо) – как будто даже загоревший.

      – Что он здесь делает? – Будимир повесил куртку на ручку двери.

      (– Я откуда знаю?)

      – Ты присаживайся! – прибавил Будимир погостеприимней. – Чай будешь?

      – Я б вообще поел. – Волочай царски бухнулся на кровать.

      – Есть дошики.

      – Хорош!

      Обходя кровать по кромочке, Будимир подобрался к чайнику (оказался полный) и воткнул его в розетку. С облупленного подоконника на него сиротливо смотрели несколько пачек «Ролтона»:

      – Так. Ну у меня из посуды только две железные кружки, – сказал Будимир, – так что предлагаю сначала чай заварить, а потом лапшу.

      – А наоборот нельзя?

      – Просто в лапше масло. А мыть… – Будимиру не хотелось нарываться на Пульхерию Ивановну (он не платил за комнату уже месяца три, а за коммуналку пять – вряд ли эта десятка уж очень её задобрит).

      – Лан. – Волочай лениво приподнялся на локтях. – Ну а если у меня есть влажные салфетки?

      Чайник щёлкнул готово.

      – Уломал. – Будимир оглянулся. – Но тогда тебе с курицей, а мне с говядиной.

      – Хозяин