Апокалипсис всегда. Никита Денисович Немцев

захлопнул чемодан, накинул плащ – и с независимым видом отправился в туалет (мало ли почему человек пойдёт в туалет с чемоданом?). Закрывшись, он сел на корточки, подобрал полы и, примерно с тем лицом, с каким убирают за кошкой лоток, стал сыпать порошок в унитаз.

      (– Будимир, ты уверен?)

      – Абсолютно.

      (– А его собирали, провозили, рисковали, умирали…)

      – Мне насрать. – Порошок плюхнулся кучкой и разлетелся, заставляя чихать. – Да что за издевательство-то, а!?

      Немного просыпалось на книжку, на пол – Будимир судорожно сдувал всё и махал руками. Разобравшись с пакетами (спускал воду он раз восемь), Будимир обнаружил на дне чемодана пистолет.

      – Нет, ну серьёзно?

      Он подумал и его смыть, но решил, что это было бы совсем тупо (что, в общем-то, правда), поплевал на рукав, протёр рукоятку – и спрятал за бачок. Потом вспомнил о пятилетнем соседском сыне – и всё-таки сунул за пояс.

      – Холодный, сука!

      Застегнув опорожнённый чемодан, Будимир вышел – на пороге туалета его поджидала Пульхерия Ивановна:

      – Опять смываешь по восемьдесят раз?

      Это была, в общем, милая старушенция: в платье-шторе, небывалой шали, берете, калошах – всегда в компании амбре валерианы. Она (владелица трёх комнат из пяти) выкатила свои подёрнутые маразмом глаза.

      – Извините, – проговорил Будимир (в плаще и с чемоданом).

      – Да ничего! – она вдруг улыбнулась бантиком. – В отпуск поехал?

      – Типа того.

      – Я вот тоже собиралась, но только мне Исус говорит…

      – Исус?

      – Ну да, по телевизору. Говорит – никуда не езжайте, всюду инфлюэнца и эти якобинцы ихние, бандеровцы. Ты что – не видел Исуса?

      – Я… читал… – Будимир почесал нос.

      – Читал?? Ух ты какой! – Пульхерия Ивановна жутко удивилась. – А я его боюсь. Уж строгий больно. Вот когда Страшный суд-то будет…

      – Да уж скорей бы.

      Пульхерия Ивановна надула глаза:

      – Чего ж хорошего-то – когда грешников в огне жжёт? А ты… – Она подобралась на один шажок. – Ты за квартиру-то деньги принёс?

      – Извините, – сказал Будимир (и только).

      Она вдруг заговорила страшным шёпотом неоправданных надежд:

      – Как можно… Бедную старуху обирать… А ещё иконы пишет!.. – Звучало это всё на последнем издыхании (а ручку, тем не менее, протянула).

      Будимир молча положил ключи. И прибавил:

      – Извините.

      – Какое хамство, какое вероломство… – (А ключики, тем не менее, в карман положила.) – Вот от кого никак не ожидала!..

      – Я за вещами потом заеду, ладно?

      – Какие нравы!.. Какое нахальство!.. – И пошаркала прочь.

      – Так можно я заеду?

      – Когда? – Она доверчиво обернулась.

      – На Страшном суде!!

      Будимир захохотал ей прямиком в лицо и просто вылетел из квартиры – только в кеды (чужие) запрыгнул.

                             ЧЧШ

        Однажды монахи западного и восточ-

        ного крыла ссорились из-за кошки…

          Мумонкан.