«Перо зимородка» и прочие тайны. Анна Сеничева

ведь знаешь, что неправ. И зря ты злишься. Он был талантливее всей вашей Академии, вместе взятой.

      – Особенно талантливо умел брать, что плохо лежит, – сухо кивнул Отто, – влезать в авантюры да производить всякие мистификации… сомнительного характера. Увы, этого и мне перепало, особенно его-то скандальной репутации. Ой, господин Бернстайн, – пропищал он, явно подражая кому-то, – а вы тоже мастерите древности, как ваш почтенный папенька?

      – Тебе и дарований от него перепало, так что не жалуйся, – я помолчала. – Скучаешь по нему?

      Отто положил газету на стол.

      – Да. Хотя и непросто у нас все было…

      – Знаю.

      – И, ты понимаешь… даже попрощаться не успел, его сослуживцы провожали. Я тогда в отъезде был.

      – А дело-то закрыли?

      – Дело закрыли. Может, и хорошо, что так ушел – в этот раз тюрьмы бы точно не миновал. Ладно бы модных живописцев подделывал… – Бернстайн потер лоб. – До сих пор не пойму, как в нем все это сочеталось.

      Грета наконец решила сменить тему:

      – Так мы как – на выставку побрякушек-то едем?

      – Побрякушек! – фыркнул Бернстайн. – Вы, между прочим, Грета, состоите камеристкой при известном ювелире, а такие высказывания позволяете! Побрякушек… Желаете – можем и съездить. Только отправляться надо в ближайшее время. Учитывая, что творится на дорогах, неизвестно, сколько и как мы будем добираться в столицу. Мои прекрасные дамы, а кофейник-то пуст, да простят мне этот тонкий намек…

      Я усмехнулась и встала. Тогда и пледы захвачу, а то холодает.

      – Банка на полке у двери, – предупредила Грета, собирая тарелки. – Не свалите и не взорвите там чего-нибудь.

      – Постараюсь.

      – Тяжело на службе приходится, госпожа Кунигунда? – с участием спросил Бернстайн, ковыряя кофейную гущу. – Хозяйка-то не сахар.

      – Всяко бывает, – со вздохом подтвердила та. – Давно бы ушла, да совесть не дает – как мадам без меня-то будет…

      – Управа благочиния собралась в полном составе, – ответила я, забирая поднос. – За костром последите, господа критиканы.

      Войдя в дом, я постояла в передней, затем поднялась на второй этаж, на наш «пьяный» кривой балкон. На неделе мы убрали из передней ковер – почистить… И теперь отлично была видна наша мозаика на полу, изображавшая не то сову, не то лесной костер. С этого места все же больше похоже на сову, вон и желтые глаза смотрят прямо на меня. Лукаво смотрят, словно что-то знают.

      Нестерпимо хотелось вытащить одну вещь и взглянуть на нее – проверить, все ли осталось по-прежнему. Целый месяц я о ней не вспоминала, а теперь так и тянуло. А если мои совы забрали тот подарок, решив, что хватит с меня чудес? От этой мысли стало не по себе.

      Я быстро прошла в мастерскую и заперла за собой дверь. Как положено – на три оборота, чтоб уж наверняка. Взяла с полки два здоровенных фолианта и вдавила в стену резную дубовую панель