Жития убиенных художников. Александр Бренер

дерево, потому что оно было телесно-тёплым, вкусно пахло и, работая с ним, можно было забыть о голоде. А от камня ему хотелось кашлять.

      Как выживал Иткинд в Москве?

      Евреям, за редким исключением, жить в столицах не полагалось. Но в число исключительных лиц иудейской веры, которые имели право на проживание в Москве, входили проститутки.

      Две еврейские девушки с жёлтыми билетами приютили Иткинда, кормили его и баловали. Однако, по его рассказам, это продлилось недолго.

      Подошло время принудительного медицинского осмотра, которому подвергались все представительницы древнейшей профессии.

      И тут выяснилось, что обе девушки – девственницы!

      Обманщиц выставили из Москвы, а Иткинд остался.

      У него нашлись новые покровительницы.

      Он стал жить в доме трёх сестёр баронесс Розенек. Туда же вскоре перебрался и его сын Израиль.

      Проблема незаконного проживания двух евреев в столице была решена сёстрами путём ежемесячной выплаты дворнику нескольких ассигнаций за недоносительство.

      Позже Иткинд развёлся со своей первой женой и женился на одной из сестёр – Ф. Розенек.

      В 1910-е Иткинд получал денежную помощь от известных скульпторов Паоло Трубецкого и Анны Голубкиной. Тогда же он подружился с Е. Вахтанговым, О. Книппер-Чеховой, Л. Пастернаком и С. Конёнковым.

      Резчик масок был весёлым собеседником, хоть и имел чудовищный местечковый акцент.

      Он стал завсегдатаем артистического кабачка «Стойло Пегаса» и «Кафе поэтов», где познакомился с Маяковским, Каменским, Бурлюком и Жоржем Якуловым.

      А потом была революция.

      В 1918 году М. Горький организовал первую персональную выставку Иткинда в Москве.

      В этом же году Иткинд вместе с Шагалом преподавал в подмосковной трудовой школе-колонии «3-й Интернационал», где содержались еврейские беспризорники (в Малаховке).

      С детьми он лепил из глины статуэтки сатиров и нимф, рассказывал хасидские притчи, колол дрова и варил перловку.

      Он не хотел в Париж, как Шагал. Ему нравилась Малаховка.

      В 20-е годы Иткинд стал известным деятелем искусств и, по его словам, часто обедал с Маяковским, Есениным, Горьким, Мейерхольдом и Бабелем.

      Из художников он знал Альтмана, Фаворского, Александра Шевченко, Эрьзю.

      И всё же, несмотря на успех, Иткинд остался неустроенным человеком, бродяжкой, не имел приличного костюма, постоянно терял документы, частенько не знал, где будет ночевать, а от неприятностей спасался благодаря дружбе и покровительству женщин, которые всегда ему симпатизировали.

      В 1926 году у Иткинда открылось кровохаркание и по ходатайству Михоэлса его отправили в Крым подлечиться.

      В Ялте у него случился роман с заведующей столовой, и он стал лепить скульптуры из теста, выставляя их в витрине заведения.

      Потом на некоторое время он осел в Симферополе, но должен был бежать оттуда при следующих обстоятельствах.

      Кто-то из его доброжелателей позволил ему ночевать и работать в доме, где помещалось местное отделение ГПУ.

      Однажды