Самому себе не лгите. Том 1. Сборник

с женой, с детьми за руки,

      Побрел он медленно домой,

      А дома выл душевной мукой,

      «Ну кто я стал теперь такой?

      Все осуждают, это точно,

      Фашисту ноги целовал!

      А тот хвалил еще нарочно,

      Свиньей, паскуда, называл…»

      Жена обняла: – Не волнуйся,

      Односельчане все поймут!

      В ответ он грустно усмехнулся:

      – Они лишь взглядами сожгут!

      Хотелось плакать и кричать,

      Он был унижен и раздавлен:

      «А, труса грязная печать!»

      Им приговор себе объявлен.

      Он взял стакан и самогоном

      Облéгчил боль свою слегка.

      Жена сказала строгим тоном:

      – Ты спас всех нас наверняка!

      Они бы нас поубивали,

      Село сожгли бы все дотла!

      Поверь, спасать бы нас не стали!

      Где наша армия была?!

      – Пойми ты, Зоя: я учитель!

      Что скажут дети обо мне?!

      Села что скажет каждый житель,

      Коль ползал там, при немчуре!

      – Те, кто не ползал, там остались,

      Уже холодные, поди…

      Односельчане все боялись!

      Ты спас всех, что ни говори!

      – А мне как жить?! Душа рыдает!

      Сапог немецкий целовал!

      – Да тьфу ты! Каждый понимает,

      Что ты село и нас спасал!

      Он успокоился немного,

      И самогон его свалил.

      …Прошло три дня – и у порога

      Фашист стоит. Он дверь открыл,

      Пошел за ним в комендатуру.

      Его тот встретил офицер,

      Он поздоровался с ним сдуру,

      Тот был лицом и зол, и сер.

      Они прошли по коридору

      И в кабинет потом вошли,

      Картина, что открылась взору,

      Кричала: все с ума сошли!..

      …На полу кабинета, у стены, лежали два подростка. В одном он с трудом узнал своего ученика Витю Седова. Лицо у мальчика было разбито, и дышал он через стоны.

      – О Бог мой! Что случилось?! – бросился к нему учитель.

      Но немецкий офицер успел схватить его за плечо и крикнул:

      – Stehen! (Стоять!)

      – Боже, что случилось?! Это же дети! – воскликнул он, обернувшись к офицеру, но понял, что его речь непонятна и переспросил уже по-немецки.

      – A, diese russische Schweine fünf Motorrader verbrannt! Zwei Karabinen und drei Granaten gestohlen! – ответил офицер, что в переводе означало: «Эти русские свиньи сожгли пять мотоциклов! Украли два карабина и три гранаты!»

      – Sie sind Kinder! Das kannst du nicht! (Они дети! Так нельзя!) – возразил учитель.

      – Kinder?! Nein! Das sind Saboteure! (Дети?! Нет! Это диверсанты!) – кричал немецкий офицер.

      Учитель подошел к лежащему подростку и, присев, потрогал его за плечо.

      – Витя, Витя! Родители знают, что ты здесь? Они знают, что вы сделали? Кто второй мальчик? – легко тормоша его, спрашивал он.

      – Иван Матвеич… помогите, помогите… – почти шепотом отозвался Витя.

      – Кто второй мальчик?..

      – Это Костя… – сплевывая кровь, с трудом ответил Витя.

      – Какой Костя? Червяков?!

      – Да… – пробормотал подросток и потерял сознание.

      – Боже