В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова. Николай Лейкин

Шлимовичу. – Я уж, Адольф Васильич, к вам на минуточку.

      – Не задержу, не задержу. В полчаса пообедаем и все дело сделаем.

      Они поехали.

      – Очень болен ваш дядя? – спросил Шлимович Костю.

      – Да как же, помилуйте!.. Не лежит, не ходит… Только сидит. У него водянка. А только болен, болен, да уж и привередлив! Весь дом смучил. Не знаю, что с ним такое теперь стряслось. Сегодня поутру ему было легче, а вот теперь присылает.

      – Может быть, уже развязка.

      – Не знаю. Но доктора сказывают, что он в таком положении может долго прожить.

      – Духовное завещание есть?

      – Кто ж его знает! То говорит, что есть, то говорит, что нет, а верного никто ничего не знает. Дама сердца у него есть, старинная, из горничных она, у нас же когда-то служила, и вот у ней есть дочь от него, так вот эта дама уж как его обхаживает насчет духовной, чтоб показал ей, но не показывает. «Будь, – говорит, – спокойна, обижена не будешь», а показывать не показывает. Та уж и дочь подсылала – никакого толку. Мне тоже толкует: «Береги лавку, свое бережешь». Старшему приказчику – тот же манер… А настоящего ничего не известно.

      Они приехали к Шлимовичу. Шлимович занимал небольшую, но хорошо меблированную квартиру. Среди мебели была дорогая бронза, были недурные картины, хорошие вазы, даже старинное оружие. Шлимовича и Костю встретила в передней Лизавета Николаевна.

      – Что это, как вы поздно, Адольф Васильич? Жду, жду к обеду и дождаться не могу, – сказала она, хмурясь, но, увидав Костю, ласково протянула ему руку.

      – Да вот целый день по его делам провозился, – кивнул Шлимович на Костю.

      – Ну, что же, достал ты ему денег?

      – Всего, всего достал. Надежда Ларионовна будет сегодня с ротондой. Куплена уж ей ротонда. Вели поставить третий прибор на стол и пусть подают кушанье, а мне с Константином Павловичем нужно еще кой-какой расчет сделать. Константин Павлыч, пожалуйте в кабинет, – пригласил он Костю.

      Кабинет был тоже хорошо меблирован. Мебель дорогая, солидная; книжный шкап и тяжелые кресла даже с графскими гербами, очевидно приобретенные по случаю. В уголке помещался диван, сделанный из чучела медведя. Костя и Шлимович подсели к письменному столу. Шлимович взял карандаш и придвинул к себе листик бумаги.

      – Полтора процента в месяц я беру обыкновенно комиссионных, если достаю кому-нибудь деньги, но тут не деньги, а товар, к тому же мне не хочется вас обижать, а потому я возьму с вас только один процент в месяц, – сказал он. – Товар вы взяли на шесть месяцев – стало быть, шесть процентов. Товару вы купили на две тысячи… С процентами вами выдано векселей больше, чем на две тысячи – ну, да все равно, будем считать шесть процентов с двух тысяч…

      Костю покоробило.

      – Адольф Васильевич, да ведь это ужас что такое! – произнес он.

      – Вовсе не ужас. Значит, вы не занимали никогда денег. Повторяю вам, что я беру по полтора и даже по два процента, а это уже с вас только, – спокойно отвечал Шлимович. – Заметьте, кроме того, что я устроил так, что Тугендберг взял с вас самый обыкновенный вексель…

      – А