Костяной Венец. Анна Бэй

порыв заплакать. Они никогда не произносили до боли очевидную вещь – Виктор другой матери, кроме Фелис, не признавал, – А ты мне не бабушка. – встал на колени перед её креслом и зарылся в её объятьях, будто ему снова пять лет, – Ты – вся моя семья, единственный мой родитель: и папа, и мама. И лучший друг.

      – Тогда на правах всех этих людей я беру с тебя обещание: не будь засранцем. – отшутилась она, хотя голос дрожал.

      – Так и быть, ба.

      – «Ба» – вот что про меня. И ещё скажут «Она была Примой». Фотокарточки хоть давай посмотрим…

      Виктор улыбнулся: он знал, чего ждёт бабушка – его фантомов. Она их обожала, это было для нее настоящим чудом, и потому он не зажимал в себе магию.

      Фотокарточки оживали объёмными призраками, и Фелис едва не хлопала от восторга:

      – Как давно я их не видела! Какой сильный ты стал, Вик, фантомы такой детальности – это шедевры!

      – Просто кусочки прошлого… – он скромно убрал отросшую челку взмахом ладони, – Кому они нужны?

      – Дурачок… мне нужны. Миру! Прошлое – недооцененное сокровище! – бабушка не стала менторски причитать, а заулыбалась ребенком и заёрзала в своём кресле, – Смотри! Вот в тот день мы ходили в… – договорить не успела, фантом закрутился, затянулся туманом, чтобы пробудиться новыми контурами.

      – В цирк. – закончил фразу Виктор и вокруг проявился огромный бродячий цирк, – Последний легальный поход в цирк, да, бабуль? Через пару месяцев грянуло восстание цыган.

      – Да… – улыбка стала печальной, а тонкая ручка пожилой балерины потянулось к туманному шатру, – Как чудесно тогда было! Цыганские таборы такие разные… а этот мирный, задорный, такой гостеприимный! Настоящее воплощение свободы.

      Виктор плохо помнил представление в главном шатре. Ему тогда было чуть больше четырёх лет, всё запомнилось вспышками, запахами, ощущениями. И диким восторгом прошилось насквозь его детского сознания:

      – Мир стал хуже без цирков.

      – Не будь наивным: это случилось не внезапно. Просто есть точка невозврата на Пути. – смешливые цыганские дети продавали воздушные шары, Виктору так хотелось один, но он тогда постеснялся попросить бабушку. Но вдруг появился огромный мужчина с феерическими усами, нахмурился и…. бабушка в голос рассмеялась, – Ты тогда ужасно испугался! Затрясся, я думала, в обморок упадёшь!

      А цыган широко улыбнулся, сверкая фантомными вставными зубами, протянул Виктору шар и добродушно потрепал мальчишескую шевелюру.

      Повзрослевший Виктор улыбнулся в ответ той искренности и доброте верзилы. Да и все ощущения прошлого обнажились лишь приятными нотами.

      Дарм замотал головой, сменяя воспоминание другим. Долгий вечер призраков из прошлого, которые пришли и принесли счастье в дом отставной балерины.

      Она с улыбкой пила липовый чай и смотрела на свою жизнь, держа любимого человека за руку. Украдкой плакала, а Виктор всё равно видел эти сантименты и урча котом зацеловывать её морщинистые щёки:

      – Не хнычь, бабуль.