Рефлексии и деревья. Стихотворения 1963–1990 гг.. Сергей Магид

помогает сохранить беспечность

      под колесом катящейся судьбы.

      Есть времени обманчивая плотность, —

      мы думаем, что в этом безопасность

      и равнодушно смотрим в бесконечность,

      а до нее – лишь высота трубы.

      б.

      Нам часто изменяет угол зренья.

      Мы слишком полагаемся на знанье,

      уверены, что за июлем знойным

      нас непременно подберёт зима.

      Цыгане исповедуют гаданье,

      индусы ожидают превращенья,

      и только мы единственно достойным

      считаем блеск всесильного ума.

      в.

      Но лето может кончиться в июне

      и в небо улетучатся нейроны

      и воплотятся в Иоканаана,

      почившего Господнего раба…

      …так я сквозь пограничные препоны

      уйду к чертям на финикийской шхуне

      и окажусь на почве Ханаана,

      где так земля ничейная груба…

      г.

      Пыль, пыль и ветер, пыль и синеватый

      осколок моря, скалами нагретый,

      и берег, сыновьями позабытый,

      песок и пыль, обломки и песок.

      Коричневый, тугой, шероховатый

      путь в глубину, повозками разбитый, —

      и берегом, как в финскую одетый,

      идёт отец, не подымая ног.

      д.

      На северном планетном полукружье

      жизнь мёртвую и жизнь ещё живую

      и всё, что есть, и всё, что было прежде,

      сейчас и здесь мы в памяти несём, —

      а встретимся на дальнем побережье.

      Нам просто надо быть во всеоружье

      и принимать окраину чужую

      как собственный и неизбежный дом.

      е.

      Мы уплываем, тёмную завесу

      приподнимая: острая заноза

      сидит в мозгу обозначеньем мыса,

      где я, как остров, обрываюсь в смерть.

      Конечно, я секу весь бред вопроса:

      ведь в грядке даже зёрнышко маиса

      растёт всё по тому же интересу, —

      продраться вверх, побыть и помереть.

      ё.

      Так мы живём, природе подчиняясь,

      на Мировой Закон ее надеясь

      и продолжая бесконечный путь.

      И лишь порой, о Бога спотыкаясь…

II.

      а.

      Всё глубже дышит осень, всё желтей.

      Дожди идут толпой, идут, стучатся

      бессонными ночами к нам в дома.

      А по утрам уже иных гостей

      хрустят шаги по лужам и дробятся.

      Уже в предместье, кажется, зима.

      И во дворах, как ласточки в неволе,

      слепые ветви мечутся впотьмах.

      Теперь лишь снег им принесет покой.

      Единый путь у нас, единый страх.

      Увядший хлам уносит ветер в поле

      и нас как листья тянет за собой.

      Так, значит, осень. Бремя-решето

      нас пропустило через это лето

      в дожди и холода.

      Лишь в эту дверь войти разрешено.

      Прозрачный колокол в стекло ударил где-то

      и стала чёрной невская вода.

      б.

      И мы глядим в неё, едва успев начаться.

      Всю жизнь потратив, в общем-то, на крик,

      и жалуясь