Обрывок реки. Геннадий Гор

меня здесь, в колхозе, заставить меня охранять чужой огород, ваш огород. Извините, это я не могу». И вот ты кричишь им и грозишь кулаком.

      – Снимите, – кричишь ты, – озорники. Не то я подам в суд.

      Но тебе возражают – нельзя.

      И ты говоришь:

      – Нет такого закона, чтобы живых людей употреблять вместо чучела.

      И тебе возражают:

      – Он не живой. Это не человек. Это, как бы сказать, только модель, чучело человека.

      И ты возмущаешься:

      – Это я не живой? Я покажу вам, какой я не живой! Я живой!

      И тебе отвечают:

      – Вы живой, мы в этом не сомневаемся. Но этот человек не живой. Это чучело, изображение, и не одного человека, например вас, а целого класса.

      – Класса. Изображение, – рассуждаешь ты, – теперь понимаю. Так это не я.

      И ты спрашиваешь:

      – Так это верно, что это не я? Вы не врете?

      – Нет, это не вы. – Ты уходишь, заложив руки за спину. Свои руки, думаешь ты, за свою спину. Но тебя догоняет крик:

      – Это ты! Это ты! – И ты останавливаешься. Ты стоишь, как чучело. Два чучела: одно в огороде, другое на дороге, два кулака, два тебя. И ты размышляешь.

      – Где же я и где он? Это я или это он?

      И с тех пор ты живешь двойной жизнью, своей и огородной. Ты охраняешь чужой огород. Так тебе отомстили ребята.

      Глава вторая

      Катерина Оседлова – имя этой «бабы», той самой беременной женщины, жены батрака. И слово Катерины переходит в дело, по крайней мере, то слово, которое она дала пионерам.

      Она берет своих кур, одну в одну руку, другую курицу в другую, все свое имущество, и говорит мужу, говорит батраку:

      – Я иду в колхоз.

      – А как же я? – спрашивает муж.

      – И ты иди в колхоз.

      – Но если я не могу? Ты знаешь, я работаю у Петухова. Что скажет Петухов?

      – Хочешь, иди, – говорит Катерина, – а хочешь, не ходи. Я пойду.

      – Как же ты пойдешь? Ты мне жена.

      – Жена, – отвечает Катерина, – а пойду я вот так. – И показывает, как она пойдет, другими словами, идет. Она доходит до дверей, выходит во двор, но муж догоняет ее. Он кричит:

      – Постой! Постой! Погоди. Зря идешь. Теперь в колхоз не берут. Поздно.

      – Меня возьмут, – отвечает Катерина. И идет дальше.

      – Постой! Постой! – догоняет ее муж. – Обожди. Вперед нужно написать заявление. Разве ты не знаешь, что без заявления не берут? Обожди.

      – Нечего ждать, – отвечает ему Катерина. – Мне там напишут. Люди грамотные.

      И она идет дальше.

      – Постой! Постой! – догоняет ее муж. – Куда торопишься? Обожди до завтра. Завтра пойдешь. Завтра и день лучше. Сегодня понедельник. Плохая примета. Старики говорят. Они знают, не ходи.

      – Мы с тобой не старики, – отвечает Катерина. – Пускай старики сидят. А я пойду.

      И идет.

      – Постой! Постой! – догоняет ее муж. – Обожди. Мне надо тебя спросить… Всего одно слово…

      – Спрашивай, –