Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа. Глен Кук

«нет».

      Я взглянул на тушу:

      – Некрупная особь.

      – Олененок, – ответил Снэйк, – только начал линять.

      Однако. Зачем браконьеру олененок, если ему нужно мясо, а звери здесь не пугливы? Он скорей убьет оленя покрупней. Я внимательно осмотрел тушу.

      Я не разглядывал дичь уже лет десять, но видно было, что работал дилетант, который никогда не делал этого сам, а лишь видел, как делают другие.

      – О сегодняшнем патруле. Был у вас определенный план? Распределение обязанностей?

      – Ты о маршруте? Был, – ответил Питерс. – Маршруты наметили таким образом, чтобы четыре человека могли проконтролировать всю территорию.

      Я не совсем это имел в виду, но спросить точнее не мог – из боязни выдать больше, чем хотел.

      – Где был Хокес, когда это произошло?

      – Там, выше.

      Я пошел за Питерсом. Место преступления сразу бросалось в глаза: Хокес, упав, цеплялся за траву. Он потерял порядочно крови, и глупые мухи, вместо того чтобы лететь кормиться на золотую жилу – оленью тушу в кустах, облепили место, где он упал. Да, Хокес упал шагах в ста от оленя. С такого расстояния не промазал бы даже слепой лучник.

      Я отыскал след Хокеса и прошел по нему до того места, где он оборвался.

      – Здесь, полагаю, он затрубил в рог. Потом спустился вниз и остановился второй раз.

      – И тут браконьер уложил его.

      Во всяком случае, кто-то сделал это.

      – Когда это произошло?

      – Около девяти.

      – Ага.

      Тот олененок умер гораздо раньше.

      Я вернулся вниз, Снэйк по-прежнему стоял, уставившись на тушу.

      – Тебя что-то смущает? – спросил я.

      – Кому понадобился маленький олененок? – проворчал он.

      Его не волновало, что старый товарищ лежит поверженный со стрелой в груди. Он оплакивал олененка.

      Я снова осмотрел тушу, но смертельной раны не обнаружил.

      – В ней была стрела?

      – Нет.

      Снэйк явно не страдал излишней болтливостью.

      Дерево, на котором повис олененок, росло в нескольких шагах от края небольшого, футов триста, лесочка, за ним начинался ручей. Я пошел вниз по склону, поглядывая по сторонам в поисках следов разбойника. И нашел. Некто в страшной спешке продирался сквозь заросли. Оно и понятно: он только что подстрелил парня и боялся, что вот-вот появятся его товарищи.

      Питерс шел за мной.

      – Каждый маршрут был подробно разработан? – спросил я.

      Он удивленно нахмурился:

      – Нет, мы просто разъехались в разные стороны, чтобы не топтаться всем сразу на одном пятачке.

      Значит, снайпер шел не за кем-то определенным, ему был нужен любой. Если допустить, что стрелу пустил не запаниковавший браконьер, а человек, специально устроивший эту ловушку.

      Я не сомневался – второй раз Хокес остановился потому, что увидел кого-то знакомого. Он застыл на месте, он колебался, с чего бы ему еще останавливаться?

      Тот человек и есть убийца.

      Понял ли это Питерс? Он ведь далеко не глуп.

      – Вы ладите