Четыре ветра. Кристин Ханна

землю и побежала навстречу детям. Ее лицо и светлые волосы потемнели от пыли и грязи, подол платья болтался лохмотьями, передник развевался.

      Она подхватила Энта и закружила его, крепко прижав к себе и осыпая грязное лицо мальчика поцелуями с такой горячностью, будто уже и не надеялась его увидеть.

      Лореда помнила эти поцелуи – в хорошие годы мама пахла лавандовым мылом и тальком.

      Но эти годы ушли. Лореда не смогла вспомнить, когда в последний раз позволила маме себя поцеловать. Лореде не нужна была любовь, загоняющая в ловушку. Она хотела, чтобы ей говорили: ты можешь взлететь высоко, стать кем хочешь, поехать куда хочешь. Она хотела того же, что и отец. Когда-нибудь она будет курить сигареты и ходить в джаз-клубы, будет работать. Будет современной женщиной.

      Мамино представление о месте женщины в мире слишком жалкое.

      Мать помогла Энту взобраться на козлы, шагнула к Лореде.

      – Ты в порядке? – спросила она, поправила дочери волосы и не сразу отняла ладонь.

      – Да. Все отлично, – ответила Лореда, сама понимая, как резко звучит ее голос.

      Она знала, что сердиться на маму глупо – не она же управляет погодой, – но не могла сдержаться. Она злилась на весь мир, и почему-то это означало, что больше всего она злилась на маму.

      – Энт, похоже, плакал.

      – Он испугался.

      – Я рада, что он был вместе со старшей сестрой.

      Как только мама может улыбаться в такой момент? Это раздражало.

      – Ты знаешь, что у тебя зубы все коричневые от грязи? – спросила Лореда.

      Улыбка исчезла. Лореда обидела маму. Опять.

      Лореде вдруг захотелось плакать. Чтобы мама этого не увидела, девочка забралась в фургон.

      – Ты можешь сесть спереди вместе с нами, места хватит, – сказала мама.

      – Глядеть на то, куда мы едем, не более лучше, чем глядеть на то, откуда уезжаем. Везде одно и то же. Ничего не меняется.

      – Не намного лучше, – машинально поправила мама.

      – Точно, – сказала Лореда. – Главное – это образование.

      По дороге домой Лореда смотрела на плоскую, плоскую землю. Все деревья вокруг умирали. Из-за последних засушливых лет они болели уже давно, стволы сделались серые, листья стали ломкие – почерневшие конфетти, которые уносил ветер. Уцелело лишь три дерева. Вдоль дороги громоздились песочные насыпи. Ничего не росло на бесплодных полях. Ни одной зеленой травинки. Никаких растений, кроме колючих перекати-поле и юкки. Чье-то тельце – наверное, зайца – гнило в куче песка, рядом скакали вороны.

      Мама остановила фургон во дворе. Мило принялся рыть твердую землю копытом.

      – Лореда, отведи Мило в конюшню. Я достану консервированные лимоны и сделаю лимонад, – сказала мама.

      – Хорошо, – мрачно буркнула Лореда.

      Она вылезла из фургона, взяла вожжи и повела коня к амбару.

      Бедняга Мило шел так медленно, что Лореда не могла не пожалеть этого гнедого мерина, который когда-то был ее лучшим другом на всем свете.

      – Что поделаешь, Мило. Нам всем плохо.

      Она