Волк в ее голове. Книга III. Андрей Сергеевич Терехов

затыкает слив, кран утробно хрюкает и исторгает холодную струю. Конечно, пришла весна – давайте отключим отопление!

      Сунув в воду бельевой кипятильник, я жду минут десять и проверяю температуру.

      Пальцы ничего не чувствуют. Поправка: тело ничего не чувствует.

      Ноги ноют. И порезы на пальцах. И в голове будто пень.

      Борясь с усталостью, с сонливостью, с отупением, я иду к себе. Видимо, раздеваюсь я медленно, потому что к моему возвращению вода уже переливается через край, а оранжевый коврик плавает в сантиметровом слое, как мохнатая амёба-утопленник.

      Ладно, это вода. Ни тёплая, ни холодная. Блестит. Убаюкивает. H₂O. Бесцветная жидкость, без вкуса и запаха. Плотность при плавке не уменьшается, как у всех нормальных веществ, а возрастает – такой вот фокус-покус. А ещё она диполь, и это не ругательство.

      Со стоном облегчения я выдергиваю кипятильник и лезу в горячую ванну. На пол выплёскивается волна, меня пробирает озноб, и кожа покрывается пупырышками. Проходит минута-другая, прежде чем тепло обволакивает спину и мысли, расслабляет мышцы.

      Под зелёным потолком сияет лампочка, я смотрю на неё и медленно, неотвратимо проваливаюсь в гипнотический транс усталости. Гимназия, «Трубы», Афган, Диана и её мама, Леонидас – перед внутренним взглядом мелькает адский хоровод из лиц и мест, из глубины которого прорывается голос отца Николая:

      ОНА БОЯЛАСЬ ТВОЕГО ОТЦА

      Я просыпаюсь. Челюсти трясёт, вода остыла, лампочка исходит нездоровым белым светом. Сна как не было – только в голове ещё звучит пугающая фраза:

      ОНА БОЯЛАСЬ ТВОЕГО ОТЦА

      Со второй попытки я выбираюсь из ванны – во внушительную лужу на полу. Водянистый парень с волосами-сосульками угрюмо косится из зазеркалья и залепляет розовым пластырем порезанные, проткнутые пальцы. Я топаю к себе, оставляя мокрые следы на лавандовом ковролине, и обрушиваюсь в кресло – лицом в подушку, от которой уже попахивает грязными волосами.

      Мне хочется отдохнуть, забыться.

      Я так устал, что тяжело даже лежать – на мягкой, тёплой постели.

      Сон не идёт.

      Под закрытыми веками голая Диана развлекается с голым Леонидасом; окровавленный отец Николай снова и снова напоминает, что Вероника Игоревна кого-то боялась.

      Ну не моего же батю?!

      Я со стоном отковыриваю лицо от подушки и поднимаюсь с мокрой постели. Вытираюсь, надеваю домашние штаны в синюю клетку, серую толстовку и набираю его.

      Он не отвечает.

      Он никогда не отвечает в своих дебильных командировках.

      Скорчив рожу телефону, я включаю ноут Вероники Игоревны и открываю видеорепортаж об исчезновении Поповых – на первом появлении отца Дианы.

      Лицо мужчины затёрто пикселями, есть только фигура и голос.

      Я проматываю запись с десяток раз, но ничего не понимаю.

      Мог так звучать и выглядеть мой батя двадцать лет назад?

      Я мотаю головой – настолько абсурдной выглядит идея, что у нас с Дианой один отец, – затем отдираю телефон