Встречи на ветру. Николай Беспалов

чертенок.

      – Шутишь. – Лицо у тети Шуры тоскливое.

      – Привычка дурная.

      – Ступай домой. Маму поддержи. Умер Анатолий-то. Вчера. Не успела ты, девочка, попрощаться с отцом. – В рёв. Это у них, поселковых, так заведено. Выть по покойнику.

      Затянулась я ещё раз и пошла к двери, а она открывается, а за порогом мама.

      – Умер папа, донюшка, – глаза у мамы сухие. Плохо это. – Я голос твой услышала.

      Тетя Шура тоже хотела войти, но мама её остановила:

      – Иди по своим делам, Александра. Мы как-нибудь сами, – и затворила дверь. Мама не любит соседку за её пса.

      В квартире душно. Зеркало в прихожей завешано черной шалью. В воздухе пахнет свечным угаром. Краем глаза вижу: на кухне женщины что-то делают.

      Где же отец? Оговорилась – тело его.

      – Проходи в холлу. Там он, – мама подтолкнула в спину.

      Гроб с телом установили на нашем обеденном столе. Раздвинули на две доски, чтоб уместился. Страшно глянуть, но пересилила себя и подошла ближе. Слышала, как говорят о покойнике: совсем как живой. Будто уснул.

      Ну уж нет. Я отца не узнаю. Лицо серое, глаза запали. Губы тонкие. Руки лежат вдоль тела. И они неживые совсем.

      Слёз нет. Лишь дыхание участилось. Постояла немного и чувствую – уж простите меня: в туалет требуется.

      – Дочка, тебе умыться с дороги надо. – Наша мама – невероятная чистюля. Она отца с порога, как он придет из порта, гнала умываться. Летом – так вообще на улицу.

      Пока я смывала дорожную пыль – это я так шучу, – пришла машина из похоронного бюро. В доме одни женщины. Кому же гроб нести?

      Бедная моя мама – как она заволновалась. Ходит вокруг гроба и причитает: «Как же мы тебя, Толик, на кладбище снесем?»

      Надо помогать. Ушла из квартиры, стою, думаю. Живет выше этажом парень, с которым я училась в школе. Но даже если он дома, одному не снести. Как ни похудел папа, но все же вес.

      Вышла на улицу. Решила: остановлю любых трех прохожих мужчин и попрошу. Пообещаю бутылку водки. Какой мужик откажется.

      Стояла недолго. Через дом во дворе что-то копают. Трубу, наверное, прорвало. Это у нас часто происходит. Впрочем, и в Ленинграде я такое видела.

      Пошла туда. У рабочих как раз обеденный перерыв.

      – Две полбанки, – согласились и пошли за мной.

      Пока мама с женщинами собирались на кладбище, а мужики возились с гробом, я успела сбегать в гастроном. Две пол-литровых бутылки «Московской» и три пачки плавленого сыра «Дружба» обошлись мне в десять рублей. Тю-тю мои сапожки.

      Вот так и вынесли старшего стивидора трое мужиков в грязной одежде.

      Старенький автобус с черной полосой по бортам повез отца на кладбище. Все дребезжит, машина подпрыгивает на ухабах. Мне приходится держать гроб, чтобы не сполз с настила. Холодно, мерзко. Хорошо бы сейчас тяпнуть, как говорит Иван, стопку водки.

      Доехали. Опять вопрос: кто тут донесет гроб до могилы? И опять я иду искать работников.

      Нашлись охотники.

      Земля мерзлая, но рабочий успел-таки выкопать могилу. Я любопытная, заглянула туда, а там