Казачья Молодость. Владимир Молодых

его, это свое право, на казачий круг. Будущность России – казачество, писал Л. Толстой. А вот Наполеон был так напуган казаками – ведь они чуть было не взяли его в плен, – что как-то сказал, что если бы он разбил Россию, то обезопасил бы мир от казаков. Ведь не зря царь взял в Англию именно казачьего генерала Платова, а там тому дали англичане золотую саблю в память о славных делах всех казаков в борьбе с французами. А ведь были герои и из гусар – тот же Денис Давыдов – а кавалергарды, а кирасиры. Да мало ли было героев той войны, но выбрали казака. Уж больно они отличились своей удалью, безумной храбростью и каким-то буйным молодечеством. А вот он, потомок тех героев, среди нас. Я думаю, он дал вам достойный его предков вам отпор. С казаками я бы вам не советовала шутить в другой раз. Они ведь шуток ваших не понимают. Казаки верны одному: то ли грудь в крестах, то ли голова в кустах. Я бы не удивилась, если бы он в пылу вашей атаки выхватил бы шашку. Ведь вы унижали его казачью честь и достоинство. Хотя и без его шашки – вы бежали с поля боя, – проговорила она, указав почему-то рукой на стоящего в углу унылого Дениса.

      4

      В нелегкой борьбе за место в классе прошли первые недели в гимназии. Единственным укрытием для меня был мой дом. А точнее небольшая угловая комнатка на втором этаже дома. О случившемся я в доме не мог никому сказать. Все обитатели – посторонние мне люди. Да и что, собственно, я должен был сказать той же хозяйки, хотя она и учительница немецкого языка в гимназии. Я не мог, не хотел говорить о своих бедах кому-то чужому. Это не в моем характере. Чаше, сославшись на головную боль, я закрывался от всех в своем углу дома. Я не знал, что делать. Я не находил себе место. Была даже мысль – бросить гимназию. Хотя из этого дома мне вовсе не хотелось уходить – так тепло я был здесь принят.

      Я вспоминал свой первый день в гимназии. Было солнечное утро. Меня ведет в гимназию сама хозяйка дома. Как с учителем, с ней все здороваются на входе, обращая внимание и на меня. На мне в тот день все было с иголочки. Мундир на мне сидит ловко, блестят на солнце серебряные пуговицы и на фуражке сияет серебряная кокарда. Да и я сам, кажется, весь свечусь от переполняющих меня чувств. Как я был рад в тот день… Ведь я был на верном мне, казалось, пути к мечте – стать путешественником. И сама гимназия в тот день казалась храмом. Чистый каменистый двор, по размеру не меньше нашего большого огорода в станице. Стекла окон, вдоль которых мы идем, что зеркала, и я стараюсь незаметно глянуть на себя, полюбоваться собою. Бронзовые ручки на входной двери горят золотом. В коридорах запах краски. В гулких светлых классах стоит гогот в высоких потолках от радости встреч старых городских друзей. Помню, первое построение. Развод по классам после приветствия директора. Мы по команде надзирателя строем расходимся по классам. Пока идем попарно. Так же попарно садимся за парты. Мне пары нет. Все разбирают друзей, знакомых. У меня никого нет. Я один сажусь за первую парту.