Казачья Молодость. Владимир Молодых

тряпку в лицо учителю? – срывающим голосом крикнул Блинов, и черные пуговицы его глаз впились в меня.

      Он попытался протиснуться в класс, но АБ преградила ему путь своим грузным телом.

      – Он начал… -было заговорил я.

      – Я тебя спрашиваю – кто бросил, а не кто – начал, – оборвал меня Блин.

      Я чувствовал на себе вину и страх от этой мысли заметил на моем лице Блин. Он вонзил буравчики своих глаз в меня. Я, кажется, онемел под гипнозом его взгляда. Но я все же поборол в себе страх и твердо сказал:

      – Да, это я…

      Сказав это, я, глянув на учителя, попытался сказать в свое оправдание, но окрик Блина остановил меня.

      – Молчать! – с холодным призрением, как приговор, крикнул Блин. – Я выбью из тебя эту казачью вольницу. В карцер его! – кричал он из-за спины АБ голосом ломающейся сухой ветки.– Тебе предстоит субботняя порка. А потом все решит директор. У нас, сколько служу, не было случая, чтобы тряпки бросали в лицо учителю гимназии. Это не проступок, а преступление.

      – Ну, так подойди ко мне поближе этот герой, а я одним глазом плохо вижу тебя, -спокойно сказал учитель.

      – Это не герой – это просто казак, – вырвалось из класса.

      – Уж я-то знаю – вашего брата, казачков. Но здесь тебе не позволят махать шашкой. Судьба твоя будет не утешительной, – не унимался надзиратель.

      – Это гнусная ваша ложь, – полетело из класса ему в ответ. – Дауров не виноват… Он защищался… он не умышленно, – теперь уже открыто в лицо Блину сказал Денис.

      – Молчать! – Твоя защита не украшает твоего батюшку, Денис.

      Класс видно понял, что шутка не удалась, и все принимает серьезный оборот. Раздались шумные голоса в мою защиту.

      – Вы несправедливы, – сухо, но твердо, сказал Денис прямо в лицо Блинова так, что тот даже оторопел, отпрянув назад.

      – Позвольте отвести его к директору? – все еще не унимался надзиратель, уже обращаясь к учителю своим скрипучим, как несмазанная дверь, голосом.

      – Не мешайте мне, наконец, начать вести урок, – сказала спокойно Анна Борисовна, наша АБ, и решительно закрыла дверь перед носом Блинова.

      С «подбитым глазом» – она бумагой закрыла свободное от стекла очко – она выглядела по меньшей мере Кутузовым на поле боя, сложив руки под тяжелой грудью. В классе ее вид вызвал легкий смех. Однако дверь открылась – и вновь показалось лицо Блинова.

      – А! Входите… входите, Иван Сафьянович, – спокойно, как ни в чем не бывало, проговорила АБ.– Вы одного до сих пор не усвоили, что здесь не ваша бывшая тюрьма, а гимназия. И прядок здесь должен держаться не на окрике и на порке по субботам, ибо этим вы попираете достоинства этих молодых людей. Я давно вам хотела про это сказать, да все случая не было. А сейчас, я думаю, вы как раз за этим и зашли. Не правда ли?

      Она одним большим глазом грозно глянула на него.

      – У нас уроки, да будет вам известно, знаний, а не наказаний, господин надзиратель. Учтите,